Записки еврея

— Молчи, не прерывай отца! прикрикнулъ на нее раби Исаакъ. — Моисей повелъ свой народъ, но Фараонъ съ громаднымъ войскомъ погнался за ними по пятамъ. Израильтяне приблизились къ морю. Ихъ положеніе было самое ужасное: съ тылу — свир?пые враги, съ переди — грозное море. Но да будетъ благословенъ Іегова во в?ки в?ковъ! Онъ повел?лъ, море разступилось и народъ его прошелъ какъ по суш?. Египтяне бросились всл?дъ, но Іегова повел?лъ опять, и грозное море покрыло египетскую армію своими волнами. Все погибло, и люди и лошади, и военныя колесницы, и самъ Фараонъ. Моисей сорокъ л?тъ водилъ свой народъ по безпред?льнымъ пустынямъ, и наконецъ привелъ его въ об?тованную землю. Вотъ почему мы празднуемъ этотъ великій день! Мы ?димъ этотъ горькій хр?нъ и лукъ, чтобы жив?е вспомнить горечь того времени; мы ?димъ этотъ херойшесъ (с?роватая масса изъ ор?ховыхъ ядръ, им?ющая видъ глины), чтобы вспомнить ту годину, когда наши праотцы, рабы египтянъ, собственными руками, м?сили глину для египетскихъ построекъ; мы ?димъ эти опр?сноки, чтобы вспомнить то время, когда израильтяне, б?жавъ изъ неволи, въ попыхахъ, не усп?ли запастись на дорогу печенымъ хл?бомъ, и принуждены были питаться одн?ми пр?сными лепешками.

Раби Исаакъ кончилъ свой историческій разсказъ, но вс?, не исключая и меня, которому хорошо была изв?стна вся эта исторія, продолжали еще вслушиваться, ожидая продолженія. Д?ти навострили свои ушки; старая кухарка кивала головой, положивъ свой старческій указательный палецъ на морщинистый подбородокъ. Зат?мъ, хозяинъ дома приступилъ къ чтенію этой же исторіи на древне-еврейскомъ язык?. Когда и эта церемонія была кончена, мы опять глотнули изъ нашихъ стаканчиковъ, и зат?мъ приступили къ ужину. Выпитое вино, къ которому никто изъ насъ не былъ привыченъ, разлило на вс?хъ лицахъ румянецъ. Мы были веселы и довольны, ?ли съ большимъ аппетитомъ. Ужинъ былъ необыкновенно вкусенъ. Д?ти болтали. Раби Исаакъ шутилъ и подтрунивалъ надъ ними. Я тоже былъ въ очень хорошемъ расположеніи духа, и безпрестанно заговаривалъ съ Ерухимомъ. но онъ, какъ и мать его, были печальны. Къ концу ужина, Перлъ вдругъ обратилась къ мужу:

— Исаакъ! Правда ли, что полученъ указъ о рекрутскомъ набор?, по десяти съ тысячи?

— Да, говорятъ.

— Не грозитъ ли намъ рекрутская очередь?

— Что за идея, милая Перлъ! очередь не можетъ еще такъ скоро приблизиться къ такимъ малочисленнымъ семействамъ, какъ наше.

— А если да, Исаакъ?

— Пустяки, говорю теб?. Я на дняхъ получилъ свой паспортъ изъ Р. Его выслалъ мн? общественный старшина. Еслибы намъ угрожало что нибудь, то онъ, нав?рное, предупредилъ бы меня.

— Но в?дь когда нибудь да подойдетъ же очередь и къ намъ?

— До т?хъ поръ, дастъ Богъ, мои обстоятельства поправятся. Или найму охотника, или запишусь въ купцы, и тогда мы будемъ свободны отъ рекрутской повинности.

— Для чего же ты откладываешь, Исаакъ? Почему ты не употребилъ вс? средства, чтобы это сд?лать до сихъ поръ?

— Другъ мой! разв? ты не знаешь, какъ мы перебиваемся при настоящихъ плохихъ заработкахъ? Разв? ты не знаешь, какъ мы задолжали?

— Я отдала бы теб? и мой жемчугъ, и мои серьги, и мою посл?днюю рубаху, питалась бы съ д?тьми черствымъ хл?бомъ, лишь бы быть спокойной.

— Твой жемчугъ, твои серьги! сказалъ съ ироніей раби Исаакъ: — далеко на нихъ у?д?шь! Нечего сказать!

— Почему же? в?дь стоютъ же они что нибудь.

— Да, «что нибудь». Но на что нибудь ты ни охотника не наймешь, ни въ купцы не запишешься. Это удовольствіе пахнетъ не сотнями, а тысячами. Потерпимъ, мой другъ, Богъ милостивъ, вывернемся кое-какъ.

— Кабы вывернулись. Но вывернемся ли?

Раби Исаакъ замялъ этотъ грустный, непраздничный разговоръ, и обратился къ намъ.

— Ну, д?тки, наполняйте стаканы, да налейте этотъ большой стаканъ до самыхъ краевъ дорогому нашему гостю, Иль? пророку.[38] А вы, д?вочки, обратился онъ къ дочерямъ — отправляйтесь-ка спать. Ужинъ кончился, вамъ больше тутъ д?лать нечего.

Д?ти встали, пожелали спокойной ночи и вышли.

Мать посл?довала за ними чтобы ихъ уложить.

Кухарка прибирала со стола, и выносила посуду и остатки ужина въ кухню.

Я налилъ наши стаканчики и большой стаканъ Ильи пророка.

— Ерухимъ! отвори дверь въ с?ни[39], приказалъ отецъ сыну.

Ерухимъ приподнялся чтобы исполнить приказаніе отца. Изъ с?ней послышался какой-то шорохъ. Ерухимъ побл?дн?лъ и не трогался съ м?ста.

— Эхъ! какой же ты трусишка, Ерухимъ! Илья пророкъ никому не вредитъ; влетаетъ неслышно и невидимо, благословляетъ гостепріимную семью, и улетаетъ безъ шуму дальше. Сруликъ! не храбр?е ли ты Ерухима? добавилъ раби Исаакъ, обращаясь ко мн?.

Я самъ былъ не изъ храбраго десятка, но самолюбіе мое было зад?то. Я всталъ съ р?шимостью доказать свою храбрость. Вторично что-то зашелестило въ с?няхъ. Я остановился.

— Да не пугайся же. Это должно быть или кошка, или крыса.

Я поб?жалъ къ двери и осторожно, потихоньку, медленно принялся отворять ее…

— Излей, о Господи, твой гн?въ на племена, непознающія тебя… читалъ между т?мъ раби Исаакъ.