Записки еврея

Но такихъ рекрутъ, какъ десятил?тній Ерухимъ, нельзя ни урезонить, ни ут?шить. Онъ не понялъ и не пов?рилъ бы никакимъ ут?шеніямъ, никакимъ надеждамъ. Его похожденія, о которыхъ я разскажу въ продолженіи моихъ записокъ, наглядно докажутъ моимъ читателямъ, что еслибы Ерухимъ пов?рилъ какимъ-нибудь надеждамъ, то былъ бы совершенно неправъ. Евреи-солдаты, въ прежнія времена, не допускались къ фронтовой служб?: они тянули лямку въ деньщикахъ, барабанщикахъ и музыкантахъ. Тутъ далеко не уйдешь, яснымъ соколомъ не взглянешь и генераломъ не возвеличишься. Мой Ерухимъ не двадцатипятил?тній Иванушка, дышущій силой и здоровьемъ, привычный къ физическому труду, и даже къ кулачному бою и молодецкой выпивк?. Это — бол?зненный, хилый ребенокъ, забитый еврейскими учителями, запуганный съ д?тства, съ зачатками пожизненнаго геморроя и золотухи. Для него русскій языкъ — китайская грамота; онъ дрожитъ предъ каждымъ уличнымъ мальчишкой, а солдата боится пуще его страшнаго ружья. Непосредственно изъ объятій чадолюбивой, еврейской матери, онъ переходитъ въ ежовыя лапы солдата-дядьки; отъ учительской скамьи, на которой онъ выросъ скорчившись въ три погибели, онъ переходитъ къ военной вытяжк? и выправк? прежнихъ временъ; посл? д?тской розги меламеда и пощочинъ чахоточной его руки, онъ, безъ всякихъ постепенныхъ переходовъ, подвергается сразу солдатскимъ фухтелямъ, палкамъ и кулачному мордобитію. Хороша перспектива! Что касается до того, чтобы чего-нибудь дослужиться, то объ этомъ еврей и помыслить не см?лъ: онъ могъ служить и в?рой, и правдой, могъ быть и трезвымъ, и способнымъ, и честнымъ, и расторопнымъ, и все-таки, въ деньщицкой с?рой шинели, пробарабанить или протрубить свои двадцать-пять л?тъ службы, съ прибавкой еще н?сколькихъ л?тъ не въ зачетъ, а зат?мъ возвратиться въ свое, или чужое еврейское общество, избитымъ, нищимъ, кал?кой, отуп?вшимъ, огруб?вшимъ, безъ крова и пристанища, безъ дневнаго пропитанія. Хороша карьера!

Но почему евреи отдавали въ солдаты такихъ малол?токъ? На этотъ вопросъ я могу отв?тить съ большимъ знаніемъ, ч?мъ на вопросъ: для чего такихъ д?тей принимали?

Какъ камень, брошенный въ воду, вызываетъ не одно м?стное волненіе поверхности воды, а безчисленное множество круговъ, на довольно дальнемъ разстояніи, такъ и всякое неразумное соціальное правило или привычка, вкравшаяся въ складъ какого-нибудь общества, отзываются непоправимымъ вредомъ тамъ, гд? его вовсе не ожидаютъ. Неразумное правило еврейскаго общества женить сыновей въ д?тскомъ почти возраст? размножало нищихъ и паразитовъ, и ставило общество въ печальную необходимость отбывать рекрутскую повинность преимущественно малол?тками. Только они одни не усп?ли еще сд?латься отцами семействъ; вс? прочіе, которыхъ можно назвать рабочей силой, были уже обременены женами и д?тьми. Отдай подобнаго члена въ военную службу, и вся семья, скудно питавшаяся парою рукъ или мозговою работою одного челов?ка, должна повиснуть на ше? сердобольнаго еврейскаго общества. Вотъ почему, большею частью, накоплялись ц?лыя роты еврейскихъ д?тей-мальчиковъ, влачившихъ за собою свои непом?рно-длинныя казенныя шинели, и утопавшихъ въ своихъ глубокихъ, солдатскихъ, с?рыхъ фуражкахъ; вотъ почему, эти несчастныя д?ти приводились къ пріему, какъ очистительныя жертвы. Всякая мать отданнаго въ рекруты сына молила Бога послать ему скорую смерть, и избавить его отъ долгихъ страданій. Вотъ почему раби Исаакъ ут?шалъ свою несчастную Перлъ т?мъ, что сынъ ихъ «умеръ для семьи, умеръ для своей націи и умеръ — для самаго себя». Это значило: нечего о немъ и думать, незач?мъ и плакать.

Но для чего же принимались подобные рекруты? В?роятно, въ томъ мн?ніи, что ранняя солдатская школа жизни воспитаетъ изъ нихъ лучшихъ солдатъ. Но стоило ли трудиться изъ-за того, чтобы воспитать какого-нибудь деньщика или барабанщика? А саолько ихъ запруживало военные госпитали, сколько умирало!

Возвращаюсь къ своему разсказу.