Записки еврея

Перлъ быстрымъ движеніемъ сорвала съ своей головы жемчужное украшеніе, и въ одинъ мигъ вырвала серьги изъ ушей.

— Вотъ все, что я им?ю, все, что мы вс? им?емъ. Возьмите, возьмите и да благословитъ васъ Богъ!

Чиновникъ былъ тронутъ до слезъ. Онъ деликатно оттолкнулъ руку, подающую ему земныя блага.

— Голубушка, не надо, не надо. Мн? жаль, очень жаль тебя, но я ничего не могу сд?лать.

Съ этими словами онъ повернулся и быстрыми шагами вышелъ въ с?ни. За нимъ посл?довалъ и будочникъ.

Перлъ вскочила на ноги, и быстрымъ взглядомъ окинула комнату.

— Его н?тъ? Его уже увели? убили? О, Боже…

Она опять грянулась вс?мъ т?ломъ на полъ и замолчала.

Раби Исаакъ стоялъ на томъ же самомъ м?ст?, и какъ будто что-то нашептывалъ. Губы его безпрерывно сжимались и разжимались.

Между т?мъ, на крики кухарки сб?жались еврейскіе сос?ди; мужчины принялись ут?шать раби Исаака, женщины разстегнули узкую кофточку безчувственной Перлъ, уложили ее на недавній тронъ ея мужа, и разными способами, холодной водой и булавочными уколами привели въ чувство.

Перлъ лежала съ закрытыми глазами. Раби Исаакъ, н?сколько пришедшій въ себя, прошелся раза три по комнат?, собираясь съ мыслями. Сочувствіе собратьевъ н?сколько успокоило его. Онъ подошелъ къ жен?, и взялъ ея бл?дную руку.

— Перлъ! моя дорогая, милая Перлъ! Приди въ себя. Не убивайся; у тебя есть другія д?ти, пощади меня…

Она вырвала свою руку.

— Гд? онъ? скажи, гд? онъ? завопила она.

— Кто онъ?

— Онъ, онъ, мой сынъ, мой Ерухимъ? говори!

— Ерухимъ… умеръ! отв?тилъ раби Исаакъ твердымъ, р?зкимъ голосомъ.

— Какъ умеръ? вскричали вс? присутствовавшіе.

— Умеръ для семьи, умеръ для своей націи и умеръ для самого себя, сказалъ онъ грустнымъ голосомъ, махнувъ рукою.

Перлъ рыдала, сос?дки украдкою вытирали глаза. Мужнины сурово молчали. Одинаковая тяжкая дума лежала на ихъ лицахъ. Раби Исаакъ подошелъ къ кивоту, раскрылъ его, вынулъ оттуда десять запов?дей, поц?ловалъ ихъ съ благогов?ніемъ, и поднесъ къ страдалиц?.

— Перлъ! вотъ исц?леніе отъ недуговъ души и т?ла, поц?луй Tope и скажи: «На все воля Твоя, о Господи!»

Перлъ оттолкнула мужа. Онъ печально посмотр?лъ на нее, понесъ обратно свою святыню, съ прежнимъ благогов?ніемъ поц?ловалъ и спряталъ ее въ кивот?,

Я стоялъ въ уголку. На меня никто не обращалъ вниманія. У меня сердце надрывалось отъ боли. Мн? плакать хот?лось, глаза у меня гор?ли, но слезъ не было. Мн? хот?лось подойдти къ несчастной матери моего б?днаго, погибшаго друга, но я почему-то не см?лъ, не р?шался, какъ будто и я тутъ въ чемъ нибудь виноватъ. Зач?мъ я открылъ двери этимъ злод?ямъ? «да. и хорошъ же Илья пророкъ!» думалъ я.

Раби Исаакъ зам?тилъ меня. Онъ подошелъ ко мн?, назвалъ меня счастливцемъ и зарыдалъ во весь голосъ. Онъ, этотъ, повидимому, сильный челов?къ, рыдалъ какъ ребенокъ, а я, ребенокъ, тощій и хилый, не могъ заплакать.

Одинъ изъ сос?дей раби Исаака проводилъ меня домой. Мои опекуны напрасно добивались узнать отъ меня подробности печальнаго происшествія. У меня зубы стучали отъ какого-то необыкновеннаго озноба, проб?гавшаго по всему т?лу. Меня уложили и плотно укрыли.

Утромъ я очнулся въ сильномъ припадк? нервной горячки.

VI. Высшій классъ

Позволю себ? теперь небольшое отступленіе, которое т?мъ бол?е необходимо, что мои читатели не евреи, или же евреи молодаго покол?нія, совершенно незнакомые съ горькой участью евреевъ не очень стараго времени, при чтеніи предыдущей главы, могутъ обвинить меня въ расточеніи слишкомъ большаго количества яркихъ красокъ для такого ничтожнаго, обыденнаго случая, какъ рекрутчина.

— Эка важность, воскликнутъ они: — одного субъекта берутъ въ рекруты, и сколько шуму и воплей! У насъ сплошь да рядомъ рекрутируются десятки тысячъ людей, и д?ло обходится безъ всякихъ драмъ. Вольно же евреямъ уклоняться отъ государственной повинности!

Рекрутская повинность, во всякое время, создавала и создаетъ много семейныхъ дразгь: тамъ мать разстается съ своимъ любимымъ д?тищемъ; тамъ женихъ оставляетъ нев?сту; тамъ молодой отецъ семейства надрывается отъ рыданій, оставляя семью на произволъ судьбы. Но многія изъ этихъ, и имъ подобныхъ драмъ, теряютъ свою поражающую силу отъ вм?шательства здраваго разсудка и мерцающихъ въ перспектив? возможныхъ надеждъ.