Читаем Записки еврея полностью

— Князь, крикнулъ я еще громче — сбросьте шубу, идите ко мн?, и сильно держитесь за канатъ. Ручаюсь вамъ, что во всякомъ случа?, ко дну не пойдемъ. Если паромъ разобьетъ, то будемъ плавать на одной изъ его частей, пока подадутъ намъ помощь съ другого берега. Идите же, не пугайтесь и не теряйте времени.

Но князь меня не слышалъ. Обезум?вшій отъ страха, он? скачала молчалъ, но какъ только гора льда, гнавшаяся за нами, была отъ насъ на н?сколько шаговъ и заслонила собою одну сторону горизонта и видн?вшагося города, онъ окончательно пом?шался.

— Назадъ! назадъ! караулъ! спасайте! закричалъ онъ какимъ-то дикимъ, нечелов?ческимъ голосомъ.

Вся тревога оказалась напрасною. Гора обрушилась, паромъ нашъ дрогнулъ, нагнулся на бокъ, зачерпнулъ воды, но уц?л?лъ. Толчокъ былъ сильный. Вс? находившіеся на паром? устояли, однакожъ, на ногахъ; упалъ одинъ только князь. Главная опасность миновалась. Лоцмана ободрились, принялись энергично за д?ло, и чрезъ четверть часа мы достигли другого берега. Князя, лежавшаго безъ сознанія, мы общими силами привели въ чувство. Прі?хавъ въ гостиницу, я напоилъ трусливаго спутника моего чаемъ, и когда онъ пришелъ совс?мъ въ нормальное состояніе, я послалъ за дрожками, чтобы отправить его къ роднымъ, ожидавшимъ его въ город?.

— Большое спасибо вамъ, любезный спутникъ, за дружескую заботу вашу обо мн?. Я никогда вамъ этого не забуду.

— Вы, какъ видно, очень боитесь воды, князь?

— Да, отъ непривычки.

— Всякая трусость вытекаетъ отъ непривычки, князь.

Отъ слова «трусость», произнесеннаго мною съ особеннымъ удареніемъ, его покоробило. Онъ покрасн?лъ.

— Я удивлялся вашей твердости, сказалъ онъ мн?.

— Моя твердость есть сл?дствіе той теоріи, съ которой вы не соглашались, князь: ожидаемая опасность мен?е опасна, ч?мъ внезапная. По крайней м?р?, приготовляешься къ отраженію ея.

— А все-таки рискуешь жженью.

— Жизнь такая штука, надъ которой дрожать не стоитъ. Во всякомъ случа?, или она уже потеряна, или ее скоро потеряешь.

Князь съ недоум?ніемъ посмотр?лъ на меня. Нумерной доложилъ, что извощикъ ждетъ. Князь собралъ свои вещи и у?халъ, об?щаясь за?хать ко мн? на другое утро для окончанія разсчетовъ.

Я собрался уже лечь и запереть дверь, какъ ко мн? въ нумеръ торопливо и сильно постучались. Я отворилъ. Вб?жалъ князь, сконфуженный и бл?дный.

— Что съ вами, князь?

— Ну, фатальна же моя по?здка!

— Что такое?

— Представьте вы себ?, отецъ и мать ожидали меня зд?сь до вчерашняго дня. Видя, что я не прі?зжаю и не телеграфирую, когда прі?ду, они возвратились въ им?ніе.

— Ну, что за б?да, по?зжайте туда одни.

— Да в?дь я съ вами не разсчитался, и до?хать-то до им?нія, какъ вамъ изв?стно, неч?мъ.

— Какъ вы, однакожъ, озабочены такой мелочью!

— Что за мелочь? Безъ денегъ просто погибать приходится.

— Сколько мн? причтется, вы мн? пришлете по адресу, а для дороги берите сколько нужно.

Я подалъ ему свой бумажникъ…

— Мн?, право, сов?стно.

— Пожалуйста, не ст?сняйтесь такими пустяками.

Онъ взялъ.

— Позволите мн? вашъ адресъ.

Я написалъ ему карандашомъ на клочк? бумаги свое имя, отчество, фамилію и городъ, гд? я постоянно живу. Онъ долго верт?лъ въ рук? бумажку, желая, но не р?шаясь, меня о чемъ-то спросить. Наконецъ, онъ обратился ко мн?.

— Я всегда сохраню о васъ самое пріятное воспоминаніе, но я им?ю до васъ еще просьбу, которую, над?юсь, вы не найдете нескромною.

— Какую просьбу, князь?

— Въ адрес? вашецъ не обозначенъ чинъ; званіе, или титулъ если хотите. Мн? хот?лось бы им?ть вашъ ц?льный адресъ безъ недомолвокъ.

— Съ особеннымъ удовольствіемъ, князь. Мой чинъ — стотысячный.

— Вы шутите…

— Позвольте, князь, не перебивайте меня. Мой чинъ — стотысячный… мое званіе — купецъ или шахеръ-махеръ… Мой титулъ — жидъ!

Князь покрасн?лъ до ушей.

— Я, право, не нахожу выраженій, какъ извиниться предъ вами за мою глуп?йшую болтовню. Даю вамъ честное слово, что отнын? я изм?няю свое мн?ніе.,

— О жидахъ, князь?

— О евреяхъ.

Онъ обнялъ меня, пожалъ мою руку и ушелъ. Чрезъ н?которое время я получилъ отъ него самое дружеское письмо, полное искренности. О деньгахъ и говорить нечего: онъ ихъ прислалъ съ первою почтою.

Перейти на страницу:

Похожие книги

14-я танковая дивизия. 1940-1945
14-я танковая дивизия. 1940-1945

История 14-й танковой дивизии вермахта написана ее ветераном Рольфом Грамсом, бывшим командиром 64-го мотоциклетного батальона, входившего в состав дивизии.14-я танковая дивизия была сформирована в Дрездене 15 августа 1940 г. Боевое крещение получила во время похода в Югославию в апреле 1941 г. Затем она была переброшена в Польшу и участвовала во вторжении в Советский Союз. Дивизия с боями прошла от Буга до Дона, завершив кампанию 1941 г. на рубежах знаменитого Миус-фронта. В 1942 г. 14-я танковая дивизия приняла активное участие в летнем наступлении вермахта на южном участке Восточного фронта и в Сталинградской битве. В составе 51-го армейского корпуса 6-й армии она вела ожесточенные бои в Сталинграде, попала в окружение и в январе 1943 г. прекратила свое существование вместе со всеми войсками фельдмаршала Паулюса. Командир 14-й танковой дивизии генерал-майор Латтман и большинство его подчиненных попали в плен.Летом 1943 г. во Франции дивизия была сформирована вторично. В нее были включены и те подразделения «старой» 14-й танковой дивизии, которые сумели избежать гибели в Сталинградском котле. Соединение вскоре снова перебросили на Украину, где оно вело бои в районе Кривого Рога, Кировограда и Черкасс. Неся тяжелые потери, дивизия отступила в Молдавию, а затем в Румынию. Последовательно вырвавшись из нескольких советских котлов, летом 1944 г. дивизия была переброшена в Курляндию на помощь группе армий «Север». Она приняла самое активное участие во всех шести Курляндских сражениях, получив заслуженное прозвище «Курляндская пожарная команда». Весной 1945 г. некоторые подразделения дивизии были эвакуированы морем в Германию, но главные ее силы попали в советский плен. На этом закончилась история одной из наиболее боеспособных танковых дивизий вермахта.Книга основана на широком документальном материале и воспоминаниях бывших сослуживцев автора.

Рольф Грамс

Биографии и Мемуары / Военная история / Образование и наука / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное