Записки о Шерлоке Холмсе

Такова необычайная история грека-переводчика, частично оставшаяся для нас загадкой. Связавшись с джентльменом, который откликнулся на объявление, мы выяснили, что несчастная молодая дама происходила из богатого греческого семейства и гостила в Англии у друзей. Там ей встретился молодой человек по имени Гарольд Латимер, который обрел над ней власть и в конце концов уговорил бежать с ним. Ее друзья, потрясенные происшедшим, отправили сообщение брату в Афины, после чего умыли руки. По прибытии в Англию брат, поведя себя опрометчиво, попал в руки Латимера и его сообщника по имени Уилсон Кемп – человека с очень темным прошлым. Не зная языка, он был беспомощен, чем и воспользовались двое негодяев. Они держали его под замком, подвергали пыткам и не кормили, чтобы заставить подписать бумаги о передаче им собственности и брата, и сестры. Девушка не имела понятия, что брата держат в том же доме; лицо пленника заклеили пластырем, чтобы сестра не узнала его, если случайно увидит. Предосторожность, однако, не помогла: при первой встрече в присутствии переводчика девушка благодаря женской интуиции тут же распознала маскарад. Бедняжка, однако, и сама находилась в плену: в доме не было никого, кроме кучера и его жены, а они полностью подчинялись заговорщикам. Поскольку их тайна была раскрыта, а пленник не желал сдаваться, негодяи бежали вместе с девушкой, едва успев предупредить хозяев своего съемного дома, но прежде позаботились о мести человеку, который им не уступил, и другому, который их выдал.

Прошло несколько месяцев, и нам прислали из Будапешта любопытную газетную вырезку. Там рассказывалось о трагическом конце двух англичан, которые путешествовали вместе с некой женщиной. Оба были найдены заколотыми, и венгерская полиция полагала, что они повздорили и смертельно ранили друг друга. Однако Холмс, сдается мне, придерживается иного мнения. Он по сей день убежден, что молодая гречанка, если бы удалось ее найти, могла бы многое рассказать о том, кто и как отомстил за причиненное ей и ее брату зло.

Морской договор

Первый месяц моей семейной жизни, июль, ознаменовался тремя интересными случаями, при расследовании которых мне выпало счастье близко общаться с Шерлоком Холмсом и изучать его методы. Среди моих записей обнаружились отчеты, озаглавленные «Второе пятно», «Морской договор» и «Усталый капитан». Первое из этих дел, однако, представляет такую важность и касается столь высокопоставленных особ королевства, что его нельзя будет обнародовать еще много лет. Этот случай как нельзя лучше свидетельствует о действенности аналитических методов Холмса; именно он произвел самое глубокое впечатление на тех, кто сотрудничал с моим другом. У меня сохранился в едва ли не дословной записи рассказ Холмса о подлинном ходе событий, обращенный к месье Дюбюку из парижской полиции и Фрицу фон Вальдбауму, известному специалисту из Данцига (усилия обоих, как выяснилось, пропали зря, так как были направлены по ложному следу). И все же лишь с наступлением нового века я уверюсь в своем праве изложить эту историю широкой публике. А тем временем перейду ко второму номеру из своего списка – делу, также касавшемуся благополучия всей страны и в некоторых аспектах поистине уникальному.

В школьные дни я тесно сдружился с Перси Фелпсом, моим ровесником, опередившим меня тем не менее на два класса. Он отличался блестящим умом, получил все награды, какие давали в школе, и наконец заслужил стипендию, чтобы продолжить свою триумфальную карьеру в Кембридже. Помнится, он происходил из очень высокопоставленной семьи, и мы все, даже когда были совсем маленькими, знали, что мать Фелпса приходилась сестрой лорду Холдхерсту, видному политику-консерватору. Нельзя сказать, что в школе Фелпс извлекал из своего родства какую-то выгоду. Напротив, на спортивных площадках мы вели на него настоящую охоту и норовили ударить по лодыжке столбиками для крикетных воротец. Но стоило ему расстаться со школой, и все изменилось. До меня доходили слухи, что благодаря своим способностям и семейным связям Фелпс занял хороший пост в Министерстве иностранных дел. Впоследствии он совершенно выпал у меня из памяти, и я вспомнил о его существовании, только когда получил следующее письмо.