Записки охотника

Высоко оценил рассказ «Лебедянь» анонимный рецензент «Северного обозрения»: «Из шести очерков г. Тургенева <…> помещенных в нынешней книжке „Современника“, лучшие, по нашему мнению, это „Лебедянь“ и „Смерть"; последним оканчивает г. Тургенев покуда свои „Записки охотника“. Барышник Ситников, барышник Анастасий Иванович Чернобай, князь Н. и отставной поручик Хлопаков такие пластические, такие живые и ощутительные лица, что они как будто дышат и движутся пред вами, — вы встречались с ними, вы знаете этих людей, рассеянных по разным захолустьям Руси, вы не забудете их, потому что они естественны, верны сами себе; и если встретите что-либо подобное, пред вами невольно воскреснут и оживут разнообразные герои, действующие в „Записках охотника“, и вы определите их каждого, если заметите ту, какую-нибудь резкую особенность, которую умел придать г. Тургенев каждому из выводимых им лиц, как ни кажутся эти лица бесцветными и общими с первого взгляда» (Журнальные заметки // Сев. обозрение. 1848. № 2. Отд. «Критика и библиография». С. 54-55).

Н. К. Михайловский, подводя итоги литературной деятельности Тургенева, отнес «Лебедянь» к числу тех рассказов из «Записок охотника», которые отличаются «протестом не то чтобы именно против крепостного права, а против всей болотности тогдашнего склада помещичьей жизни; протестом, смягченным кровными связями автора с этим бытом и акварельного манерою писания» (Посторонний. Письмо в редакцию // Отеч. зап. 1883. № 9. С. 84).

ТАТЬЯНА БОРИСОВНА И ЕЕ ПЛЕМЯННИК

(с. 134)

Впервые — в журнале «Современник», 1848, № 2, отд. I, с. 186-197 (ценз. разр. 31 янв.), под № XII. Подпись, общая для шести рассказов: Ив. Тургенев.

Автографы неизвестны.

Возникновение замысла рассказа «Татьяна Борисовна и ее племянник» относится, очевидно, к концу августа — сентябрю 1847 г., судя по программам «Записок охотника» на черновом автографе рассказа «Уездный лекарь» (Сочинения I. Т. 4. С. 467), рассказ предназначался для «Современника» № 3 за 1848 г. Осуществление замысла было на некоторое время отложено, так как в следующих двух программах, представляющих собою перечни законченных очерков, «Татьяна Борисовна и ее племянник» не значится (Там же. С. 469-470). Написание рассказа в его черновой редакции можно отнести к самому концу ноября — с ним связано, очевидно, упоминание в письме Тургенева к П. Виардо от 2(14) декабря 1847 г. об отправке материала в редакцию «Современника»: «Третьего дня я прочел одну из только что оконченных мною вещей двум моим русским приятелям; они хохотали до упаду <…> недостаточно окончить вещь, надо еще ее переписать (вот мука-то) и отправить» (Письма II. Т. 1. С. 240 и 375). Так как предназначенный для февральского номера материал должен был поступить в редакцию «Современника» по условию за месяц до выхода в свет, рассказ «Татьяна Борисовна и ее племянник» был перебелен и отправлен Тургеневым из Парижа, вероятно, не позже декабря ст. ст. 1847 г.

Замысел рассказа «Татьяна Борисовна и ее племянник» связан с личными впечатлениями и переживаниями Тургенева в начале 1840-х годов. В исследовательской литературе неоднократно отмечалось, что в рассказе отразился «философский роман» Тургенева с сестрой М. Бакунина Татьяной Александровной Бакуниной, относящийся к 1841-1842 гг., и что в образе «старой девицы» были пародированы черты ее душевного облика. См. статьи: Бродский Н. Л. «Премухинский роман» в жизни и творчестве Тургенева // Центрархив: Документы по истории литературы и общественности. М.; Пг., 1923. Вып. 2. С. 107-121; Крестова Л. В. Татьяна Бакунина и Тургенев // Тургенев и его время: Первый сборник под ред. Н. Л. Бродского. М.; Пг., 1923. С. 31-50.

Конечно, значение эпизода со «старой девицей» не сводится к прямой пародии на Т. Бакунину. Костюм, манеры, вообще весь внешне комический облик этого персонажа следует отнести за счет творческого воображения Тургенева. Татьяна Бакунина по масштабу личности несомненно была значительнее и интереснее того персонажа, который осмеян в рассказе. Она не поверхностно, а самым серьезным образом разделяла философские увлечения и занятия членов премухинского кружка, кроме того, по-видимому, обладала достаточным умом для того, чтобы верно понять натуру молодого Тургенева; в ситуации неравного чувства она проявила собственное достоинство.