Записки охотника

Публикация рассказа в журнале «Современник» пришлось на самый разгар цензурных гонений, связанный с революционными событиями во Франции и в других европейских странах. О цензурных увечьях, по словам Э. Гонкура, сам Тургенев говорил Ф. Бюлозу (см.: Дневник Гонкуров. М., 1964. Т. 2. С. 429, 682), что пришлось уступить цензуре, изъяв из рассказа «четыре или пять фраз, придававших произведению своеобразие». Была опущена вся первая часть — сатирическое описание дворянского обеда с сановником. Оставшееся от первой части начало рассказа было присоединено к остальному тексту неуклюжей связкой: «Однако я начал не с тем, чтобы описывать гостей Александра Михайлыча и его обед. Дело в том, что кое-как дождался я вечера…» В результате цензурного вмешательства в ряде случаев саркастический смысл текста исчезал. Так, в описании двух военных «с благородными, но слегка изношенными лицами» печаталось: «с весьма благородными лицами»; устранено было насмешливое противопоставление качеств людей «решительных, но благонамеренных».

Рассказ о тупом студенте Войницыне не был пропущен в «Современник» в связи с тем, что в начале 1849 г. ожидались новые меры правительства по ограничению социального состава студенчества сыновьями дворян. Университетская тема вызывала в этих обстоятельствах особую настороженность цензуры. По журнальной редакции герой «Гамлета…» поступал не в университет, а в «пансион».

Цензура выкинула из рассказа Тургенева описание бедной обстановки сельской церкви и богослужения в ней. Слово «шамшил» в отношении дьячка не было допущено и до 1865 г. заменялось словом «читал». Определение «русский» отовсюду устранялось или заменялось, слова «дворяне», «помещики» заменялись социально обезличенным «гости». Устранялись приурочивания действия к Москве и другим русским городам: слова «in der Stadt Moskau» были изъяты; вместо «один проезжий москвич» печаталось: «один проезжий». Цензурные искажения вносились в текст в отсутствие автора, который жил тогда за границей и не имел возможности сглаживать наносимые цензурой увечья. Доцензурные чтения не были восстановлены потом Тургеневым.

Тематически в «Записках охотника» «Гамлет Щигровского уезда» стоит несколько особняком. Это рассказ не на крестьянскую тему, как большая часть других. Здесь говорится о судьбах русской дворянской интеллигенции, вынужденной в условиях политического бесправия уходить в скорлупу замкнутых кружков, деятельность которых, при большой идейной напряженности, носила умозрительный характер, не оказывала никакого влияния на практику жизни.

Критика Тургеневым московских философских кружков 30-х и 40-х годов, со многими участниками которых он поддерживал тесные дружеские отношения, соответствовала взглядам Белинского, Герцена, молодого Салтыкова, остро критиковавшего «кружковую замкнутость» в своих первых повестях. «…Я от души рад, — писал Белинский М. Бакунину 26 февраля 1840 г., что нет уже этого кружка, в котором много было прекрасного, но мало прочного; в котором несколько человек взаимно делали счастие друг друга и взаимно мучили друг друга» (Белинский. 11. С. 486). «Хуже всего то, — писал он Н. А. Бакунину 9 дек. 1841 г., — что люди кружка делаются чужды для всего, что вне их кружка» (Там же. Т. 12. С. 77). В переписке Белинского содержится много таких суждений о «москводушии», как он называл увлечения кружковых идеалистов, и все они почти буквально повторяются отзывами о кружке тургеневского героя, прототипом которого послужил И. П. Клюшников — «Мефистофель» кружка Станкевича. Н. Л. Бродский в работе «Белинский и Тургенев» (см.: Белинский — историк и теоретик литературы. М.; Л., 1949. С. 323-342) убедительно показал, что как самая тема «Гамлета…», так и ее разработка были подсказаны Тургеневу Белинским, возглавившим в 40-е годы борьбу против кружкового идеализма, романтизма и узости.

Затронутая в «Гамлете…» тема вызвала в литературных кругах современников живые и разнообразные отклики. Н. А. Некрасов 27 марта 1849 г. сообщал Тургеневу, что напечатанные в № 2 «Современника» рассказы «изрядно общипаны, но весьма понравились публике» (Некрасов. Т. 10. С. 129). Одобрительно отозвался о них И. С. Аксаков в письме к Тургеневу от 4 октября 1852 г. (см.: Рус. обозрение. 1894. № 8. С. 476, 482).