Записки певца. Воспоминания прославленного тенора, артиста оперы Мариинского театра, участника «Русских сезонов» Сергея Дягилева в Париже и Лондоне

И было весело. Эта опера совершенно не заключает в себе трагизма, которым полна «Жизнь за царя» Глинки. Спектакль имел успех. Его смотрели, одобрительно улыбаясь.

В антракте нас выстроили в соседней с залом комнате и сказали, что к нам выйдет государь.

И он вышел и подошел к каждому из нас. И каждому сумел сказать несколько слов. Хвалил ансамбль. Расспрашивал – давно ли на сцене? какие партии уже пел? к каким готовимся?

И все опять-таки с такой простотой и таким мягким голосом, нисколько не играя в «величество»…

По окончании спектакля с легким сердцем, что все, слава богу, прошло, «в грязь лицом не ударили», мы весело разгримировывались и переодевались в свое платье. И снова вокруг нас – молодые князья, с любопытством наблюдавшие нас.

Они передали нам и кое-какие отзывы о спектакле из публики и осведомили, что у них здесь принято, чтобы артисты, участвовавшие в спектакле, приглашались на следующий спектакль уже в качестве гостей. Мы, действительно, и были приглашены и видели во дворце «Гамлета» в переводе великого князя Константина Константиновича (К. Р.) и с ним самим в главной роли.

А с молодыми князьями необычайно подружились. Позже в Петербурге они несколько раз звонили мне по телефону и долго болтали о разных разностях, касающихся театра. Звали меня к себе в Мраморный дворец в Петербурге.

Большой мой приятель, покойный теперь артист Георг. Ив. Питоев, живший у меня тогда в Петербурге, никак не мог понять, с кем это я так долго и запросто болтаю, все время пересыпая разговор обращениями – ваше высочество.

Милые-милые дети. К сожалению, я потом их растерял (почти все они трагически погибли). Но я все-таки никогда их не забуду и считаю, что со встречи с ними в моем «артистизме» открылась какая-то новая полоса.

С воспоминаниями о павловском дворцовом спектакле у меня связывается воспоминание об одной странной и до сих пор мной не выясненной истории. Она разыгралась чуть не на другой день спектакля. Я получил повестку, которой меня вызывали к управляющему конторой императорских театров А.Д. Крупенскому. Так как мне говорили, что он ко мне хорошо относится и так как он присутствовал на спектакле во дворце, то повестка меня нисколько не испугала. Наоборот, обрадовала. Я вообразил, что мне предложат и еще что-нибудь интересное.

Каково же было мое удивление, когда в конторе меня встретил сухой официальный прием и мне в категорической форме было заявлено, что с сегодняшнего дня я не состою больше на службе в театре, вход в театр мне абсолютно запрещен, хотя жалованье до конца года мне выплачивать будут.

Совершенно ошеломленный таким известием, я спросил, разумеется, что же такое произошло и в чем дело?

Мне сухо ответили: «Нами только что получены сведения, что вы состоите в партии социалистов-революционеров».

– Как? – говорю. – Это неправда! Это какое-то роковое для меня недоразумение… Это – ошибка! Я никогда не занимался политикой и ни в одной партии не состоял и не собираюсь состоять. Я убедительно прошу вас сказать мне, откуда у вас эти сведения. Их необходимо опровергнуть во что бы то ни стало!

На это мне ответили, что сведения получены от начальника дворцовой полиции, полковника Г.

Если же мне угодно, я могу отправляться к нему в Царское Село и выяснить, в чем дело. Дирекция императорских театров возиться с этим делом не будет…

– Дворцовая полиция? Да как же она допустила меня во дворец и дала говорить с его величеством?..

– Ничего не знаем и ничего сами понять не можем, – еще раз ответили мне. – Идите и выясняйте сами!

В величайшем волнении покинул я контору и отправился немедленно разыскивать полковника Г. Но где же и как искать его?

Я решил попросту поехать в Царское Село и там действовать путем расспросов. Так я и сделал, и мне повезло. Полковника Г. я нашел у него на квартире и, извинившись за беспокойство, объяснил ему причину моего к нему прихода. К моему удивлению, он не выразил никакого неудовольствия. Наоборот, он принял меня очень приветливо. На все мои вопросы он ответил с улыбкой:

– Все это не так страшно! Полиция ничего против вас не имеет…

– Однако же мне запретили даже вход в театр и уволили меня со службы, – говорю я.

– Ну, это уж слишком… Это мы уладим. Не волнуйтесь! Я немедленно позвоню по телефону в контору и объясню, что со стороны полиции препятствий к оставлению вас на службе не имеется.

И позвонил. И я слышал его разговор с управляющим конторой. Он говорил так, как обещал мне.

Потом он повернулся ко мне и, снова улыбаясь, спросил меня, куда я теперь направляюсь. Если на вокзал, чтобы ехать в Петербург, то он с удовольствием довезет меня до вокзала: у крыльца стоит его экипаж.

Мне ничего не оставалось, как поблагодарить за любезность и согласиться. Только, имея в виду, что экипаж у него был открытый, я поплотнее надвинул на уши меховую скунсовую шапку и поднял скунсовый воротник шубы.

Мы лихо мчались по Царскому Селу. Городовые вытягивались в струнку и козыряли своему начальнику и сидящему с ним рядом «социалисту-революционеру».