Зарубежный детектив 1979

— Пунцаг — единственный среди нас человек, готовый при­нести себя в жертву бурхану. Он доказал это делом, повернув бывшего моего послушника Чойнхора лицом к нирване. Имен­но ему по велению бурхана я и поручаю теперь возглавить опас­ное, но благородное и святое дело, открывающее нам путь к спа­сению. — Прошептав заклинание, Довчин отпил из кубка вина, окинул всех сидящих тяжелым взглядом и продолжал: — Если мы теперь будем оказывать милосердие таким, как Самдан, быв­ший секретарем ревсомольской ячейки в дамской артели, то по­том сами же станем рвать волосы на своей голове. Повелеваю каждому из вас перед началом празднования надома повернуть лицом к нирване по одному-два наиболее ярых партийных вы­скочек. И чтобы все было гладко! Засыпавшийся согласно обету отойдет в страну спокойствия сам, без посторонней помощи. Да­лее. Вырезать всех поголовно, уличенных в поношении и посрам­лении нашей религии и ламства. Эту операцию проводить исключительно от имени революционной власти. Далее. От имени на­родно-революционной власти и правительства врываться в аилы, хватать у аратов с домашних жертвенников статуэтки бурханов, топтать их на глазах у хозяев и швырять в огонь. Этим вы вы­зовете гнев и ненависть аратов к новой власти... Что уставились? Ничего страшного. Потом замолите этот грех перед бурхаиом. Бурхан простит любой грех, принятый во имя осуществления ве­ликой цели. — Довчип кончил говорить, сложил ладони и начал читать заклинания, закатив глаза и раскачиваясь взад-вперед.

Шушма, и половины пе понявший из того, что говорил хубил­ган, принялся на все лады расхваливать перерожденца, повер­нувшись к Пунцагу, но так, чтобы хубилган мог слышать его слова:

—        Ай, перерожденец, ай, мудрейший из лам! Его волшебный, необъятный ум может предвидеть события нескольких последую­щих лет!

Пунцаг ничего не ответил на громкий шепот Шушмы. Он си­дел молча, погруженный в свои мысли, и ел глазами Довчина. Темнолицый монашек, забитый и какой-то пришибленный, за весь вечер не вымолвил за столом ни единого слова. В душе он боготворил хубилгана, считая его самым великим человеком, и в то же время страшно боялся даже его взгляда.

Все снова выпили немного вина и поели горячей пищи. Дов­чин поманил рукой Шушму и посадил его возле себя.

—        Вам поручаю в ближайшие дни сжечь ламскую артель — рассадник всякой нечисти. Привлеките в помощники своих лю­дей, вы знаете кого. Пунцага не трогайте. У него задание осо­бое. К тому же он сам работает в этой артели. Пунцаг, а вы бу­дете делать вид, что спасаете имущество артели. Все Понятно, я надеюсь? Разработайте план действия и доложите мне.

Когда сумерки сгустились, заговорщики поодиночке вышли из хашана Шушмы.

Ровно в полночь к высокому, из толстых лиственничных бре­вен частоколу, окружавшему дом и двор Буянта, подъехали два всадника. Один остался снаружи, держа под уздцы лошадей, дру­гой открыл увесистый замок и вошел в хашан. Полсуток прошло с той минуты, как Гомпил один остался караулить Буянта. В до­мике горела керосиновая лампа, из-за двери доносился терпкий запах китайской пищи. Открыв дверь, Балдан увидел Гомпила с наганом в одной руке и с засохшим манту 1 в другой. Рядом на табурете стояла наполовину опорожненная миска с какой-то едой. Буянт, как ни странно, не только не оказал ни малейшего сопротивления Гомпилу, а будто желая облегчить ему «дежур­ство», сразу же завалился на лежанку и весь день храпел.

1 М а в т у — пресная лепешка, испеченная на пару.

—        Я уж совсем вас заждался!

Балдан поманил рукой Гомпила, отвел в угол и шепнул: I — На улице возле ворот нас ждет с лошадьми местный ин­спектор госбезопасности. Я с ним отправлю китайца. Ванчиндорж доставит его в центр аймака, а оттуда в Улан-Батор. Возвращай­ся домой, а завтра, как обычно, приступай к работе. Если спросят, где был, скажи, что помогал Балдану собирать пожерт­вования на возведение субургана. У меня в пристройке как раз лежат еще не учтенные несколько золотых и серебряных слит­ков, снаряжение для лошадей и оружие. Понял? И еще скажи хамбо, что скотоводы будто очень приветствуют возведение су­бургана. А Ванчиндоржа я провожу сам.

Балдан подошел к Буянту. По вздрагивающим векам и на­пряженному выражению лица сразу понял, что тот только при­творялся спящим. Он, конечно, следил за каждым движением ненавистных ему людей, напрягая слух, чтобы уловить хоть одно слово из их разговора.

- Разрешите побеспокоить. Поторопитесь встать, — потре­бовал Балдан.

- Ваша воля, — покорно ответил Буянт и нехотя поднял­ся. — Куда повезете?

Балдан, не ответив, молча указал на дверь. Правая рука не выпускала в кармане наган.

—        Гомпил, развяжите ему руки, пусть оденется теплее. Ночи стоят холодные.