Земли обетованные

На первом из таких приемов Франк целых два часа бесцельно бродил в толпе собравшихся; он не знал здесь никого, кроме, конечно, Елены, которая пользовалась случаем поговорить по-чешски и внушить собеседникам, как им посчастливилось, что они могут участвовать в построении социализма в Африке. А Франк не только не нашел себе компанию, но и не оценил чешскую музыку. Выйдя из посольства, он объявил Елене, что в будущем она может не рассчитывать на его участие в подобных мероприятиях. На следующий день он рассказал Мимуну о кошмарном вечере, который ему пришлось провести в посольстве, о посредственном качестве птифуров и напитков и добавил, что никогда не подозревал, как много русских и болгар живет в их городе. Напоследок он объявил, что теперь он, слава богу, знает, до чего это тоскливо, и будет обходить чешское посольство стороной.

– Напротив, – возразил Мимун, – ты обязан там присутствовать, беседовать с официальными лицами, с дипломатами, завязывать полезные знакомства – когда-нибудь это может пригодиться. Теперь мы сотрудничаем с этими странами, разрабатываем совместные проекты, и без их помощи наше положение будет безнадежным. Такие приемы существуют не для развлечения, а для того, чтобы налаживать контакты; мне по статусу не положено там присутствовать, а ты будешь моими глазами и ушами. Раздавай всем визитки, слушай, старайся сойтись поближе с торговым атташе, но сам не говори ничего важного. На любые вопросы отвечай: «Почему бы и нет?!» или «Это нужно обдумать». Потом мы с тобой проанализируем эти вопросы, и, если кто-то из твоих собеседников покажется тебе перспективным, пригласи его на ужин и постарайся подружиться с ним.

Итак, Франку пришлось сопровождать Елену на эти приемы, улыбаться через силу, болтать с незнакомыми людьми, горячо хвалить супругу посла за проникновенное исполнение опусов Яначека, вручать визитные карточки посольским атташе, принимать приглашения на приемы в болгарское посольство, затем в советское, затем во все прочие восточноевропейские, и в результате за какой-нибудь год у него образовался длиннейший список разноязыких знакомых, поставлявших ему информацию, очень полезную в деловом отношении. Франк подружился с советским атташе по культуре Антоном Савельевым, который снабжал его русскими книгами. Так, например, он подарил ему роман Николая Островского «Как закалялась сталь», и Франк высоко оценил чеканную простоту стиля этой книги и трагическую историю ее героя. Другая книга – сборник стихов Есенина – его не увлекла, такая поэзия вызывала у него легкую скуку. Зато он с удовольствием читал «Цемент» Гладкова и романы Леонида Леонова, которые описывали современную Россию, простых людей, боровшихся за социализм, и говорил: «Вот они меня трогают по-настоящему – эти безвестные герои из народа, которые ревностно защищают свои убеждения; их стараются окарикатурить, но они делают для своей страны куда больше, чем мудрствующие, вечно всем недовольные интеллигенты; без таких тружеников Россия не могла бы существовать».

Эта любовь к советской литературе и соцреализму, владение русским языком, регулярные посещения посольств братских стран и солидное положение в Министерстве индустриализации были зафиксированы в справке о Франке, отосланной в Москву с заключением «сочувствующий»; там этот документ был зарегистрирован и осел в архивах, где о нем благополучно забыли.

Тем временем Елене уже стал надоедать Алжир с казенным языком его чиновников, таким же примитивным и убогим, как в странах народной демократии, с палящим солнцем, с этой провинциальной, скучной столицей и ее обитателями, прячущимися по домам; здесь только и было развлечений, что ходить на пляж, и она уже начала сомневаться в своем выборе партнера, поскольку Франк явно не собирался возвращаться во Францию. Когда кто-нибудь из их знакомых покидал страну, либо под давлением властей, либо растеряв все иллюзии, Франк неизменно говорил одно и то же: «Те, у кого слабая психика, правильно делают, что уезжают; нам нужны люди со стойкими убеждениями, готовые сражаться за эту страну, а не слюнтяи или перевертыши. Скатертью дорога!»

С момента получения независимости страна претерпела глубокие изменения. Теперь французов, служивших делу независимости Алжира из политических убеждений, сменили чиновники, направленные сюда французским правительством, – профессионалы, работающие по контрактам на ограниченный срок, с высокой зарплатой; кроме них, здесь трудились техники из социалистических стран, среди которых было особенно много русских и кубинцев.

Единственной хорошей новостью стало то, что лифты в больницах и министерствах снова начали ходить нормально.