Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников

– Становится интересно, – пробормотал господин Белуазо.

– И что же ты мог видеть, идиот несчастный? – Лу-Папе повернулся к Бернару. – Он никогда не мог отличить правой руки от левой! В полку ему написали на руках, где какая, но поскольку читать он не обучен, то ничего не соображал, и они были вынуждены отправить его домой!

Эльясен расхохотался и перемахнул через ограду.

– Чем я был премного доволен! – бросил он. – Это было нелегко, но удалось! Майор подозревал, что что-то тут не так, и однажды сказал…

– Нам это сегодня неинтересно, – прервал его господин Белуазо. – Мы желали бы знать, что именно вы видели!

– Да, что ты там увидел во сне? – проговорил Лу-Папе.

– Мне НИКОГДА ничего не снится, – изрек Эльясен. – Это произошло лет пять или шесть назад.

– Вот видите! – закричал Лу-Папе. – Он даже года не помнит!

– Это было спустя недели две после смерти Пико-Буфиго. Я пришел в Розмарины, чтоб подкараулить куропаток… Вода больше не текла…

– Следовательно, источник был уже перекрыт! – отозвался Лу-Папе.

– Не совсем… Имелась небольшая лужица воды в зарослях на краю поля, и куропатки слетались туда попить с тех пор, как ферма опустела… Так вот, однажды утром, только рассвело, я поднимаюсь на чердак…

– А как ты туда вошел? – вдруг поинтересовался Уголен. – Дверь была закрыта на ключ!

– С помощью ножовки через щель в створке окна я приподнял крючок, – смутившись, признался Эльясен.

– Вламываться без спросу в дом усопшего – хорошенькое дело, – обрадованно воскликнул Лу-Папе. – То, что ты рассказываешь, могло бы заинтересовать жандармов!

– Сейчас речь не о том, – заметил Бернар, – а дальше что?

– А дальше… там устроены два маленьких окошечка, как раз под сливной трубой, это Пико-Буфиго их проделал, чтобы стрелять по дроздам… Ну, сажусь я на старый стул, и что же вижу? Идут эти двое с разными инструментами!

– Уснул на стуле и увидел сон, – съязвил Лу-Папе.

– Я думал, они идут мимо, – продолжал рассказывать Эльясен, – но нет! Они остановились на противоположном склоне в двадцати пяти метрах от дома, огляделись как следует, потом Лу-Папе поднялся чуть выше и спрятался на вершине небольшой гряды, а Уголен принялся копать землю. Я еще подумал: «Ставят капканы на зайцев и боятся, как бы жандармы их не засекли».

– В первый раз хоть что-то разумное осенило твою башку, – молвил Лу-Папе, – да, нам часто случается ставить капканы на зайцев. А ты никогда этого не делаешь? – Тут он обратился к господину Белуазо: – Нужно вырыть ямку и поместить в нее капкан! Вот что видела эта бестолочь… Куренок, уходим.

Он направился к калитке, но Уголен за ним не последовал. Он встал, лицо его было пунцовым.

– Нет, нет, я тоже хочу сказать! – закричал он.

– После, после, – отмахнулся господин Белуазо. – Эльясен, вы еще ничего не сказали о роднике.

– Сейчас, сейчас! Поскольку он все копал и копал, я подумал, что, может быть, они купили это имение и ищут воду… Я был в ярости, потому как зря потратил все утро… но не смел выйти, потому что совершил взлом, открыв окно… Чтобы набраться терпения, я стал есть хлеб и сыр, которые принес с собой… А он все копал и копал, а Лу-Папе наблюдал… И тут вдруг ножка моего стула заскрипела…

– И ты проснулся и увидел, что вокруг никого, – докончил за него Лу-Папе.

– И увидел, что ты испугался, а еще услышал, как Уголен сказал: «Это не призрак, это крысы! Они здоровые, как кролики!» И продолжал копать, пока вдруг не хлынула вода и не выгнала его из ямы… Потом вы приготовили раствор, потом с помощью круглой деревянной затычки забили родник, а потом засыпали его землей и ушли, а куропатки так и не прилетели… Вот что я видел, и говорю об этом…

– Вы могли и раньше сказать об этом моему отцу.

– Что вы хотите, это меня не касалось… – отвечал колосс. – Но теперь я знаю, что преступники, о которых говорил господин кюре, – это они… Боженька захотел наказать их, но, для того чтобы лишить их воды, ему пришлось лишить воды и нас… И мой луг высох, стал как рафия, мои баклажаны вот-вот погибнут, и теперь это касается и меня тоже…

– Этот свидетель уверен в своих показаниях… – проговорил господин Белуазо. – Что скажут обвиняемые?

– Я думаю, это ему приснилось, – заявил Лу-Папе. – И потом, один свидетель не в счет.

– Верно! Нужны по крайней мере двое!

– Есть второй свидетель! – бросила Манон.

– И кто же это? – недоверчиво спросил Лу-Папе.

– Сам родник.

Лу-Папе казался удивленным столь неожиданным ответом, но господин Белуазо был от него в восторге.

– Черт побери, дельный аргумент! В любом случае он мог бы произвести впечатление на суд!

Из глаз Лу-Папе посыпались искры.

– Какой еще суд? Кто здесь говорит о суде?

– Я! – отвечал господин Белуазо. – Можно было бы подать в суд на то, что вы сознательно обесценили имение, навязали его владельцу трудовые затраты, которые истощили его и свели в могилу, а затем купили это имение по заниженной цене, несмотря на наличие несовершеннолетней. Она могла бы потребовать его возврата, не говоря уж о серьезной компенсации!