Железнодорожный мир

На желзныхъ дорогахъ существуетъ одно учрежденіе, которое, повидимому, направлено къ огражденію публики отъ желзнодорожнаго своеволія. Это — жалобныя книги. Но, увы! жалобныя книги — не что иное, какъ злая иронія надъ безпомощностью пассажировъ. Съ одной стороны, он существуютъ, а съ другой — ихъ какъ бы и вовсе нтъ. Он крпко заперты въ конторкахъ, настолько крпко, что добраться до нихъ такъ же трудно, какъ выиграть лотерейный билетъ. Это даже легко проврить. Напримръ, на николаевской желзной дорог, жалобныя книги на всхъ станціяхъ существуютъ безсмнно вотъ уже слишкомъ 20 лтъ; несмотря на многочисленныя претензіи пассажировъ, большинство книгъ еще непочаты, а самая полная заключаетъ въ себ десятокъ жалобъ, не боле. Въ виду такого факта, можно было подумать, что на желзныхъ дорогахъ — тишь, да гладь, да Божья благодать; но такой выводъ былъ бы крайне ошибочный. Малое количество жалобъ слдуетъ объяснить единственно недоступностью жалобныхъ книгъ. Желзнодорожные агенты обладаютъ множествомъ способовъ отдалять отъ нихъ публику. Обыкновенно, потерпвшій пассажиръ находится въ боле для мене возбужденномъ состояніи; онъ объясняетъ свою претензію и требуетъ жалобную книгу; между нимъ и начальникомъ станціи, или дежурнымъ агентомъ, возникаютъ пререканія. Пассажиръ раздражается все боле и боле, и наконецъ, начальникъ станціи ему объявляетъ, что онъ находится въ нетрезвомъ вид, и потому жалобной книги дать ему нельзя.

По правиламъ, должно быть два ключа отъ конторки, гд хранится жалобная книга: одинъ — у жандарма, а другой — у начальника станціи или дежурнаго агента; между тмъ, большинство пассажировъ этого не знаетъ. Другой способъ не дать пассажиру жалобной книги заключается въ слдующемъ: пассажиръ, обыкновенно, со своимъ заявленіемъ обращается къ дежурномъ агенту; но послдній объясняетъ, что книга находится въ распоряженіи жандарма, а тотъ, въ свою очередь, отсылаетъ пассажира обратно къ дежурному агенту. Пока, такимъ образомъ, пассажиръ бгаетъ отъ одного къ другому, время стоянки позда истекаетъ, и ему поневол приходится отказаться отъ своего намренія. Наконецъ, положимъ, что пассажиру удалось всми правдами и неправдами получить жалобную книгу; тогда дежурный агентъ пускаетъ въ ходъ такую уловку. Лишь только пассажиръ написалъ 2–3 слова, онъ длаетъ знакъ, и въ тогъ же моментъ раздается второй звонокъ; пассажиръ бросаетъ перо и стремглавъ бжитъ, боясь отстать отъ позда, между тмъ какъ дежурный агентъ только лукаво улыбается. Третій же звонокъ дается, какъ и слдуетъ, по истеченіи времени стоянки позда, такъ-что между вторымъ и третьимъ звонкомъ проходитъ три, четыре и даже пять минутъ. Между тмъ, согласно инструкціи, на промежуточныхъ станціяхъ второй звонокъ слдуетъ давать за полторы, и самое большое — за дв минуты до отхода позда. Пассажиръ съ сожалніемъ замчаетъ, что онъ могъ бы успть записать свою жалобу до третьяго звонка, но уже поздно: потеряннаго вернуть нельзя. Оттого жалобныя книги изобилуютъ начатыми и неоконченными претензіями.

Существуетъ еще много самыхъ хитроумныхъ уловокъ для того, чтобы держать жалобныя книги неприкосновенными. Между прочимъ, весьма распространена слдующая хитрость: перо, находящееся при книг, пропитываютъ жиромъ, отчего оно становится негоднымъ для писанія. Пассажиръ хочетъ записать жалобу, но перо не дйствуетъ. Онъ требуетъ другое, но ему говорятъ, что перо совершенно новое, а искать другихъ теперь некогда. Пассажиръ негодуетъ, старается писать, и въ большинств случаевъ царапаетъ бумагу или длаетъ кляксъ. Тогда ему выставляютъ на видъ постановленіе министра путей сообщенія, отъ 31 мая 1873 г., гд между прочимъ сказано: «за порчу жалобныхъ книгъ виновные передаются въ распоряженіе полиціи». И вотъ, роли мняются: пассажиръ изъ истца превращается въ отвтчика, и подвергается еще большимъ непріятностямъ. Онъ заплатилъ деньги за свой проздъ, его въ чемъ-нибудь обидли, и въ конц-концовъ онъ же и остался виноватъ.