Железные желуди

Перун, всесильный владыка небесный, которому Белбог вручил чудодейственный молот на вечную борьбу с Чернобогом и его дьявольской ратью, объединился с Пяркунасом. Это если говорить языком мифов и церковных проповедей. А в реальной земной жизни воинская сила литовских кня­зей (прежде всего Миндовга и Войшелка), под рукой у ко­торых была отличная по тем временам конница и огромные числом пешие ополчения крестьян, слилась с могуществом Белой Руси, значительно более развитой в экономическом и правовом отношении. Тут, в Новогородокской и Полоцкой землях, были неприступные крепости, богатые города, урожайные нивы, рукастые ремесленники и энергичные купцы, крепкий класс бояр-феодалов. Тут искони писались и переписывались книги, работали прославленные зодчие, собирали под свое крыло не только фанатиков и аскетов, но и пытливых, практичных мужей церкви в монастыри. Фа­натики и аскеты истязали свою плоть и подавляли дух в глухих подземельях, коснели и дичали, называя даже вшей с клопами "жемчугом божьим". Те же, у кого был незамут­ненный цепкий ум, всматривались из тесных келий в буду­щее своей земли и своего народа. Они видели: чтобы не попасть под копыта татарского коня, чтобы не покориться тевтонскому мечу, есть единственный путь - объединить свои силы с соседней Литвой. Потому и произошло такое объединение.

На этот раз Рута не покорилась. Хотя у Миндовга от и хлынула носом кровь, когда жемайтийцы, ятвяги, галичане и половцы с душераздирающим криком пошли на приступ, город удалось отстоять. Ударили со стен литовцы и новогородокцы, услонимцы и волковыйсцы, им крепко помогли ливонские арбалеты.

Часа полтopa боя - и наступили тишина. Только раненые стонали по обе стороны вала.

Повторного штурма не было. Выехало на заливной луг с полсотни половцев и ятвягов, вооруженных сулицами, и столько же защитников Руты с Курилой Валуном и графом Удо. Турнир! Степняки пустили стрелы, ятвяги метнули сулицы и рогтицы, но урона никому не нанесли: защитники потому и защитники, что ловко владеют щитами. Потом все вместе образовали полукруг, а на середину выехали ят­вяжский князь Борут и Курила Валун. Борут слыл у ятвягов кобником - умел заглянуть в будущее, в шуме ветра и леса слышал голос богов. Когда разгоряченные кони сблизи­лись, Борут угрожающе завращал черными выпученными глазами, словно хотел просверлить ими Курилу, и издал нечеловеческий вопль. Но Курилу Валуна так просто на испуг не возьмешь. Молодой богатырь если кого и боялся, то разве что самого Бога. Во время же поединка он спра­ведливо полагал, что Бог будет на его стороне, ибо не он, Курила, напал на ятвяжскую землю, не из-за него начала литься кровь.

Больше других волновался медник Бачила. Бедняга аж присел на корточки и весь дрожал, как осенняя паутина под ветром.

- Давай, Курила, - шептал он. - Давай, дружище! - И каждому, кто только мог его услышать, рассказывал: - Он же такой силач, такой здоровила! Пока ехали из Волковыйска в Новогородок, мосты сплошь под ним проваливались.

А Куриле Валуну приходилось туго. Борут все время то выкрикивал, то произносил шепотом какие-то непонятные слова, от которых Курилин конь принимался испуганно ржать, а раз-другой даже споткнулся на ровном месте. Хоть ты его по лбу огрей, этого коня.

- Давай, хлопче! - как заведенный повторял Бачила, умоляюще глядя на своего подопечного.

- Ах ты, кляча! - осерчал, наконец, Курила Валун на ко­ня. Он понимал: если чего-то не придумать, то чары ятвяга-колдуна могут решить исход их поединка. Конечно, кол­довская сила кобника исходила не из выкриков и бормота­ний - тут действовал весь его зловещий облик. А что, ес­ли?.. Курила развернул своего коня и поставил так, чтобы солнце било ему в глаза. Хотя солнце было неяркое, осен­нее, тем не менее конь сразу ожил, повеселел, на какое-то время остроносое лицо кобника растворилось в желтоватых лучах. Курила Валун не упустил момента: он гикнул, бро­сил коня вперед и одним ударом своего тяжеленного кия размозжил кобнику голову. Тот едва успел вяло ткнуть сулицей и оцарапать Куриле кожу на левом предплечье.

- Нашлась сила на кобниковы чары! Высунул язык кол­дун проклятый! - кричал медник Бачила, обнимая и целуя Курилу Валуна.

Вместе с поединком окончилась и война. Даниил и Ва­силька повели свои рати восвояси. Ятвяги в глубокой скор­би повезли на черных конях тело Борута в наднаревские (над Наревом) пущи, чтобы там предать его огню по обы­чаю предков.