Жемчужина короны

Касси больше не пела. Она сидела, уставившись невидящими глазами в земляной пол. Попито понял, что сейчас для нее существует лишь призывный гул «Мамы». Внезапно по телу ее пробежала дрожь. Все мгновенно умолкли и расступились, давая ей место. И вдруг Касси, сделав сильный прыжок вверх, изо всей силы грохнулась лицом оземь. Попито в ужасе вскочил, но его оттолкнули назад. Ритм музыки участился. Извиваясь в конвульсиях, Кассандра каталась по полу.

— Абобо! Або-бо-бо-бо! — все более возбуждаясь, выкрикивали люди, прихлопывая ладонями по губам. Продолжая петь, женщины кое-как подняли Касси на ноги. Она шаталась как пьяная. Попито почти бессознательно отметил, что на лице Касси не было ни единой ссадины или царапины. Его больно поразило то, что перед ним теперь была не прежняя Кассандра Уолкотт. Кто-то чужой и незнакомый глядел на него остановившимся взглядом. Женщины торопливо вынули из волос Касси все шпильки, освободили ее платье от булавок и крепко повязали ее у пояса куском красной материи. Широко расставив ноги, Касси сделала два судорожных шага вперед, пошатнулась, застонала, дерзким жестом подбоченилась, а затем, прижав руки к вискам, вдруг бросилась вперед и плашмя упала на барабаны.

Грохот барабанов и пение мгновенно смолкли. Слышалось лишь шумное дыхание Касси. Старик барабанщик, игравший на «Маме», боялся коснуться одержимой, лежавшей у него на коленях. Он взглянул на одну из стоявших поблизости женщин. Она быстро подошла и подняла Касси. Падая, Касси уронила одну из поставленных перед барабанами горящих свечей. Прежде чем опять зажечь свечу, женщина ладонью коснулась земли.

Музыканты снова бешено заколотили в барабаны.

А, ку-у, ла-ла-а,
Ла гу-у, ла и-й-а-а!

Присутствующие в каком-то исступлении повторяли три ноты:

До, до, ми, ми,
Ми, ре, ре, до!

Маленькая девочка сладко спала на коленях у соседки Попито. Она немного сползла с колен матери, рот ее был полуоткрыт, а шапчонка упала на лицо и почти совсем закрыла глаза с длинными ресницами.

Пение напоминало восторженное чествование божества, сошедшего на землю в образе Кассандры Уолкотт. Теперь Касси плясала, но не так, как плясал до нее жрец, а яростно и исступленно, вся извиваясь и подавшись корпусом вперед, словно подгоняемая ударами хлыста или терзаемая невыносимой мукой. С неподдельной грацией быстро перебирала она босыми, покрытыми пылью ногами, выделывая замысловатые па на земляном полу.

Но теперь безумный взгляд старика барабанщика был устремлен в другой конец сарая, где перед кем-то в почтительном страхе расступилась толпа.

Вперед вышел жрец с зажженной свечой на голове, с внушающим ужас остановившимся взглядом, устремленным, казалось, в никуда и вместе с тем все видящим и подмечающим вокруг.

Какой-то юноша свалился со скамьи и забился на земле, как петух с отрезанной головой. Несколько человек быстро сняли с него ботинки. Барабанная дробь стала еще более неистовой. Зрители стояли на ящиках, забирались друг другу на плечи и, открыв рты и обмениваясь короткими замечаниями, глядели на пляшущих. Слабый свет бамбуковых фонариков усугублял выражение священного ужаса на их возбужденных лицах.

Барабаны умолкли только тогда, когда старик барабанщик, бивший в «Маму», совсем обессилел. Касси, шатаясь, покинула навес. Так как она долго не возвращалась, а барабаны забили снова, Попито пошел искать ее. Он нашел ее распростертой на земле перед изображением Богородицы и совсем уже догоревшими и оплывшими свечами. Оглянувшись вокруг и убедившись, что на них никто не смотрит, он подошел к Касси и потряс ее за плечо.

— Касси? — сказал он нерешительно.

И будто оборвалась какая-то нить. Словно пробудившись от сна, на него взглянула прежняя Касси, которую он знал в течение всех этих месяцев.

— Что случилось? Ты здорова?

Она перекрестилась, отряхнула платье и, пытаясь скрыть явное смущение, ответила:

— Подожди, я сейчас.

Касси убежала в хижину жреца, чтобы привести себя в порядок, а Попито остался ждать ее в темноте.

Дюк и его напарник, молодой сыщик Карр, после восьми вечера заступили на дежурство в деревушке Диего-Мартин. Оба были на велосипедах. Чувствуя, что он слишком громоздок для хрупкой машины, Дюк ехал, нажимая пятками на педали, неловко выставив вперед колени и носки ног. Цепь передачи трещала и стонала под тяжестью грузного тела.

У пекарни Сингха они остановились, чтобы проверить, все ли там в порядке. Несколько лет назад Дюк взял на пробу молоко, которое продавал Сингх, и обвинил индийца в том, что он разбавляет его водой. Но умеренными взятками Сингху удалось откупиться от чрезмерно бдительного Дюка.

Сыщик уже несколько раз в течение этого месяца патрулировал в деревушке Диего-Мартин. На этот раз Сингх попросил у него помощи, в случае если бастующие рабочие из второй пекарни в деревушке вздумают устроить пикеты у пекарни индийца.

— В пекарне никого нет? — удивился Дюк, входя во двор.

Тишину нарушал лишь тонкий визгливый голос индийца, кого-то бранившего, да ленивое мычание коров.