Жемчужина короны

Понемногу Касси приходила в себя. Но она не была, да и не могла уже быть прежней веселой девушкой. Молодой побег превратился в крепкое стройное дерево. Теперь Попито не смог бы, показав пачку денег, пригласить ее в кино. Она непременно спросила бы: «Откуда у вас эти деньги?» И, насмешливо улыбнувшись, пошла бы с тем, кому доверяла больше. И, живя с Попито, не работала бы у Осборнов, а предпочла бы выступать на уличных митингах. Нынешняя Касси не почувствовала бы вины и смущения перед «мисс Аурелией» за свои отношения с ее братом. «Какой дурочкой, оказывается, можно быть, если ничего не знаешь», — думала она, и ей казалось, что она наконец научилась ходить и обеими ногами прочно стоит на земле. «Что может теперь сбить меня с ног?» — спрашивала она себя, с негодованием вспоминая свои прежние «недостатки» — ими она считала теперь свою былую доверчивость и мягкость.

Лемэтр почувствовал происшедшую в ней перемену. Она стала тверже, она догоняла его и почти сравнялась с ним.

«Откуда у нее эта сила?» — иногда удивленно спрашивал он себя и невольно сравнивал ее со стальным клинком.

Однажды, выступая на собрании, на которое она пригласила кое-кого из своих товарок-служанок, Касси сказала:

— Одни из вас просто боятся вступить в Лигу борьбы, другие считают, что это бесполезно, так как негры и индийцы все равно не добьются лучшей доли. Выбросьте из головы эти вредные мысли, товарищи! У всех у вас дети. Что их ждет? Они растут голыми и босыми, со вздутыми от голода животами. Кто из них не попадет в тюрьму сразу же, будет тянуть лямку, получать восемнадцать центов в час и растить кучу ребятишек, которых тоже ждет тюрьма или участь их отцов. А знаете вы, сколько получает прислуга, работающая у белых? Я скажу вам: три цента в час! Кто наживается на этом? Конечно, не вы и не ваши дети. Наживаются капиталисты. Детей у вас много, труд дешевый! А если помрет кто, какое им до этого дело? Вы наплодите еще. Надо бороться за профсоюзы, товарищи, бороться за повышение заработной платы, уменьшение рабочего дня — да, меньше работать, больше получать! Надо заставить их платить нам больше! Видели вы, чтобы дети белых ходили голые, со вздутыми животами? Нет, не видели! Потому что они живут за наш счет.

«Разве с такими не победишь?» — думал Лемэтр, глядя на Касси. Она сильно жестикулировала, и ее душевное состояние и возбуждение передались всем. Она то стискивала руки, как делала в минуты отчаяния, то вскидывала их перед собой, этим жестом словно разворачивая перед слушателями свои мысли. «Она не побоится, — продолжал думать Лемэтр. — Не отступит. Как и Пейн, она пойдет навстречу смерти. Словно стальной клинок!.. Она бесстрашнее и крепче даже меня самого». Совершенно бессознательно он преувеличивал все достоинства молодой женщины, к которой его так влекло.

После этого вечера Касси стала часто появляться в обществе молодого рабочего с нефтепромыслов. Когда Лемэтр заметил это, он начал провожать ее домой, приглашал в кино и всячески стремился показать ей, что она ему нравится.

Но, бывая с ней в кино, он неизменно засыпал во время сеанса. Только фильмы про гангстеров еще способны были как-то заинтересовать его, а что касается любовных драм, то он держал глаза открытыми ровно столько, сколько ему требовалось, чтобы убедиться, как все это фальшиво. Нормальный человек давно бы уже вышвырнул из дому такую жену или задал бы ей хорошую трепку. Прокомментировав таким образом очередной фильм, он сразу же засыпал. Но, если шла комедия или ковбойский фильм, дело обходилось без комментариев и сон наступал мгновенно.

— Зачем вы ходите в кино? — спросила его как-то Касси.

— Там спокойно, можно поспать, а я не высыпаюсь. Да и ты рядом, — отвечал он.

Касси от души смеялась.

Однажды один из рабочих пригласил десятка два своих товарищей, среди них Лемэтра и Касси, на крестины своего первенца. Кое-кто из присутствующих играл на скрипке, виолончели и контрабасе. Крохотный домик сотрясался от топота танцующих. Лемэтр не танцевал. Он стоял в сторонке и беседовал с приятелями; его мощный бас временами заглушал музыку импровизированного трио. Время от времени он умолкал, словно вспоминая, что находится не на митинге, отыскивал Касси и спрашивал: «Тебе весело?» — И, когда она отвечала утвердительно, говорил: «Хорошо, очень хорошо» — и снова продолжал свою беседу в уголке комнаты.