Жемчужина короны

В новой квартире все было вверх дном. Но этот беспорядок в еще чужих им комнатах вселил в них бодрость. Заявив, что все, должно быть, страшно проголодались, миссис Энрикес принесла хлеба и сыру. Все, даже старая беззубая Лия, уселись и принялись закусывать.

— Ах, боже! — жуя, восклицала раскрасневшаяся миссис Энрикес, следя за тем, как быстро исчезает хлеб. — Хвала господу, что завтра будет еще.

В пять часов утра женщины, не раздеваясь, растянулись на постелях, кое-как разложенных в столовой.

Глава XLII

Забастовка пекарей-поденщиков была лишь одним из проявлений растущего протеста против ужасающего положения трудящихся Вест-Индии.

Вскоре на Тринидаде появились и другие его признаки. Тревожно было и на соседних островах. Поэтому достаточно было искры от пожара на Тринидаде, чтобы пламя вспыхнуло и на других островах и в гневе поднялся населяющий их рабочий люд.

Если рабочие в Порт-оф-Спейне в результате временного поражения быстро разочаровались и потеряли веру в свои силы, то на нефтяных промыслах Файзабада дело обстояло иначе. На юге Тринидада рабочие были полны решимости, которая еще больше возросла, когда они узнали о нападении Муссолини на Абиссинию и зверском истреблении туземного населения. Росло недовольство политикой Рабочей партии. Все больше рабочих покидало ее ряды, чтобы вступить в новую боевую организацию — Рабочую лигу борьбы за улучшение условий, которая требовала немедленного создания профсоюзов, повышения заработной платы и улучшения условий труда.

Лемэтр все свое время отдавал теперь Рабочей лиге. Администрация слишком хорошо знала его, чтобы позволить ему работать на промыслах. Однако Пейн и Француз работали в Файзабаде на предприятиях «Тринидад Лимитед». Они не только являлись членами Лиги борьбы, но также состояли в местной организации Рабочей партии и неутомимо подрывали ее изнутри, нанося ей удар за ударом, — так добивают рыбаки акулу, попавшую к ним в сети и пожирающую улов. На каждом собрании, захватывая инициативу в свои руки, они говорили о недостатках Рабочей партии, указывали на ее ошибки, клеймили позором ее бездействующий исполком и требовали самых решительных мер и ответа на все вопросы, волнующие рабочих. Они снова повторяли, что Буассон боится столкновений и никогда не пойдет против своего класса. Они буквально открывали глаза своим товарищам. И все больше новых лиц появлялось в Даймонд-холле, над лавкой китайца Янки, где проходили собрания Рабочей лиги.

Однажды в октябре, как только началось очередное собрание Рабочей партии, Пейн попросил слова по порядку дня.

Председатель собрания, широкоплечий, квадратный, щегольски одетый молодой парень, с виду похожий на мелкого служащего, со вздохом опустился на стул и спросил:

— Ну, что там у тебя? Выкладывай. — В словах его сквозило едва сдерживаемое раздражение. Он отодвинул от себя бумаги, лежавшие на столе, он не раз видел, как это делал его белый патрон, когда бывал рассержен. Жест этот, казалось, говорил, что еще минута — и он совсем откажется от неблагодарной роли председателя местной организации, пусть эти невежды сами выпутываются, как знают.

— Прежде чем начать собрание, надо провести перекличку. Я предлагал это и в прошлый раз. Я опять настаиваю: н-нужно провести проверку присутствующих, товарищ председатель, и, как полноправный член организации, п-платящий взносы, я требую, чтобы этот пункт устава — вот... страница три... вот!.. — выполнялся. — Пейн хлопнул брошюркой устава, руки у него дрожали, внутри все горело, и его громкое прерывистое дыхание было слышно даже в дальних углах комнаты. — Этот пункт должен... должен... выполняться! Почему не проводится перекличка? — громко выкрикнул он. — Почему вы, как председатель, не выполняете устав? Потому, что вы хотите скрыть от товарищей, что наша организация теряет своих членов, хотите скрыть тот ф-ф-факт, что они уходят от нас к Лемэтру! А почему уходят, почему? Я скажу рабочим правду! — гневно воскликнул он, топнув ногой. — Потому, что Рабочая партия больше не является боевой организацией, она переродилась. Это — клуб для болтунов, а председатель партии — штрейкбрехер!..

— Ты хотел по порядку дня... — попытался прервать его высокий рабочий.

— Подожди, он дело говорит. Он прав, черт побери! — вмешался другой.

— Тише! Что ты сказал, товарищ Джозеф?

Пейн наконец сел на место. Упрямо сложив руки на груди, он морщил нос и презрительно сопел.

— Если товарищу Пейну нужна перекличка, пусть говорит о перекличке. Кто дал ему право обзывать разными словами председателя партии?

Поднялся высокий рабочий лет тридцати пяти, с квадратным подбородком, живыми, светящимися умом черными глазами и хитрой усмешкой, прячущейся в уголке большого рта.

— Товарищ председатель, я поддерживаю Пейна. По уставу вы обязаны проводить перекличку. Вношу предложение провести ее сейчас.

Он говорил спокойно, с добродушным юмором, и председатель подумал: «Этот что-то затевает».

— Не трать зря чужое время, Барнетт, — крикнул ему человек лет тридцати восьми с лицом, изрезанным морщинами.