Жемчужина короны

Старый Элиас после смерти оставил больше, чем миссис Элиас предполагала. Все состояние, включая два магазина и вклад в банке, было оценено почти в четыреста тысяч долларов. Если старик и вычел из наследства ту тысячу долларов, что в свое время дал сыну, то он, должно быть, снова положил ее в банк, ибо в завещании ничего об этом не говорилось. Джо получил тридцать тысяч долларов деньгами и четыре застроенных участка, приносивших вместе пятьсот долларов дохода в месяц. Кроме того, как управляющий двумя магазинами, он получал еще тысячу долларов в месяц, а весь доход от торговли делил с матерью, сестрами и братьями...

Теперь на плечи Джо легли заботы о семье, управление магазинами и сбор квартирной платы с жильцов. Он горячо любил мать и всегда был духовно близок с ней. Поэтому он прежде всего постарался окружить ее удобствами, которых она не знала до сих пор. И, хотя по привычке она продолжала утверждать, что все это лишнее, «пустая трата денег», он настоял на том, чтобы у нее была своя машина и шофер. Он заставил ее поехать на месяц с детьми на острова, а в их отсутствие сделал ремонт дома. Он купил новую мебель, приказал повесить новые шторы. Мать любила этот дом и не хотела уезжать отсюда, и он постарался изменить здесь все так, чтобы поскорее изгнать печальные воспоминания о прошлом. Перемены понравились ей, но с годами человек становится прижимистым и практичным, и после того, как она осмотрела дом с видимым удовольствием и с чувством некоторой вины, первыми ее словами было:

— О, Джо! Это, должно быть, стоило уйму денег! — И, когда он назвал ей сумму, она воскликнула: — Это большие деньги! Зачем ты сделал это?

— Мама, забудь о прошлом, — ответил он ей и махнул рукой так, словно хотел отогнать навязчивые воспоминания. — Ты давно должна была бы иметь все это. Ведь мы теперь не бедные, ты это знаешь, — добавил он, многозначительно понизив голос.

Для миссис Элиас началась новая жизнь. И заключалась она не только в новом для нее сознании экономической свободы, но и в той любви и привязанности, которую выказывал ей старший сын, и в заботах о младших детях, которых надо было учить, выдавать замуж, женить. У Эрики, школьной подружки Елены, родился ребенок, и она вместе с младенцем все дни проводила у матери. Окруженная молодежью, ее требованиями и запросами, миссис Элиас не имела права стареть. По совету врача, которого порекомендовали Джо его друзья, миссис Элиас избавилась от лишнего веса, ноги болели меньше, и теперь она еще громче покрикивала на всех, распоряжаясь по дому. Джо казалось, что со смертью отца словно исчез какой-то злокачественный нарост, съедавший душу матери.

В то время как Джо искрение старался окружить миссис Элиас вниманием и любовью, какие только может ожидать мать от любящего сына, он, так же как и его отец, мало думал о тех, кто своим трудом умножал его богатства. С того самого момента, как Джо прошел в Совет, он стал героем в глазах своих служащих. Когда он защищал интересы мусорщиков и безжалостно разоблачал своих противников в Совете, служащие радостно улыбались ему и поздравляли его даже в присутствии его строгого отца. Когда старый Элиас умер, все они решили, что теперь его сын покажет на деле свою симпатию к простому народу: он повысит им заработную плату и всячески облегчит их участь. И втайне друг от друга они подходили к Джо, и каждый старался первым отпить от источника будущих благ, хорошо зная, что с каждой новой просьбой источник будет оскудевать. Удивление, с которым встречал их Джо, обескураживало их.

— Я совсем недавно вступил в права наследства, — говорил он. — Я не знаю, приносит ли дело доход или одни убытки. Вы должны подождать до конца года.

Его отец никогда не давал своим служащим денег взаймы, но теперь они то и дело просили у Джо — то на похороны матери, то на операцию ребенку, то на уплату долга за квартиру. Джо не мог отказать и давал всем, кто просил. Но, делая это, он вздыхал точь-в-точь, как его отец.

— О господи, господи, надо этому положить конец! — говорил себе Джо, пересчитывая долговые квитанции. — Нет, так дальше продолжаться не может. — И он думал о том, что благополучие матери, будущее братьев и сестер зависит от того, как он будет вести дела и насколько своевременно будет взимать с жильцов квартирную плату. Он сжимал голову руками, прекрасно понимая, какая пропасть лежит между его речами в Совете и той жаждой благополучия, которая обуревает его, когда он находится в собственной лавке. — Да, да, надо как-то упорядочить вопрос с их жалованьем, но это только в конце года. И я не потерплю у себя бездельников! — говорил он себе решительно. — Что поделаешь? Мир жесток. Манна не падает с неба.