Жемчужина короны

— Заходи ко мне как-нибудь еще. Пусть тебя не смущает, что я живу в такой крысиной норе. Придет время, и мы будем жить в настоящих домах.

— Вот эти слова мне по душе! — воскликнул Попито и, радостно засмеявшись, крепко пожал Лемэтру руку. — Ничто в этом мире не заставит нас смириться... Итак, до завтра?..

— До свидания, Луна.

Глава XII

После митинга в Вудфордском парке, когда лидерам Рабочей партии пришлось призвать на помощь полицию, чтобы утихомирить своих противников, полицейские стали разгонять все публичные собрания Негритянской лиги. Несколько членов Лиги были арестованы. По всему было видно, что полиция намерена разгромить и самую организацию. Человек, который сдавал в аренду зал, где обычно проходили собрания Лиги, был вызван в участок и допрошен, за домом установлена слежка.

После того знаменательного дня, когда Попито шагал по улицам во главе колонны демонстрантов, ругал Буассона и крепко подружился с Лемэтром, он вступил в члены Негритянской лиги борьбы за улучшение условий. Он больше не чувствовал себя одиноким и бесполезным человеком и буквально дневал и ночевал у Лемэтра, полюбив в нем все, даже особый запах, исходивший от его одежды. Но, когда полиция начала разгонять уличные митинги, Попито перестал ходить на них. Узнав, что за домом, где происходили собрания, установлена слежка, он перестал бывать и там.

Как-то он заявил Лемэтру:

— Я устал от безделья, просто устал! Единым махом смести бы с лица земли всех этих паразитов! Я убил бы их собственными руками.

Лемэтр, покачиваясь в старом кресле-качалке с продавленным плетеным сиденьем, молча наблюдал за Попито. Он видел, как тот со всего размаху плюхнулся на ящик у дверей, заменявший Лемэтру стул, видел выражение страха, отчаяния и неуверенности на его лице и догадывался, какие сомнения грызут венесуэльца. Оставаться ли ему в Негритянской лиге и навсегда отрезать себе путь к прошлому, к тому, чтобы снова стать добропорядочным клерком? Попито нравился Лемэтру. Если день или два он не появлялся в его комнатке, а потом вдруг приходил снова, Лемэтр встречал его радостной улыбкой, так редко появлявшейся на его губах, и неизменно спрашивал:

— Что случилось, Попи? Где ты пропадал? Тебя не было ни вчера, ни третьего дня.

Теперь он задумчиво ответил ему:

— У темнокожего клерка мало шансов на удачу. Тебе-то понятно это или нет?

— Ах, это все уже позади! — воскликнул Попито, нервно ерзая на ящике. — Да и была ли у меня надежда?

— Думаю, что никакой. Коричневая ли у тебя кожа или черкая, твое место с нами, Попи. Тебе не более сорока, а выглядишь ты за сорок пять. Хозяин всегда может нанять молодого и платить ему меньше. Говорят, что кризис уже кончился, но здесь, в колониях, не стало легче, да и не станет. Что ты собираешься делать дальше?

— Я сам бы хотел знать, парень! Вот это-то и мучает меня.

— Ты пропадешь, если и дальше будешь так жить. Ты должен твердо решить, что остаешься с нами.

Попито поднялся с ящика и выглянул во двор, залитый солнцем.

«Хорошее дело — свобода, что может быть лучше нее? — подумал он. — Один только раз попадись полиции, как сразу же станет известно, что ты член организации, и весь мир отвернется от тебя, все твои друзья... Но какие друзья, есть ли они у меня?» — Руки его беспокойно играли медяками в кармане.

— Если меня поймают, я погиб, ты это знаешь? — сказал он Лемэтру. — Тогда прости-прощай надежда найти работу. Этот остров так мал. Здесь сразу же станет известно, что меня арестовали за мои речи на митингах, за все, что я там наговорил!

— Ты рассуждаешь так, словно мы нелегальная организация. Ведь это же неверно! — промолвил Лемэтр.

Ничего не ответив, Попито неловкими руками зажег сигарету.

Подавшись вперед, Лемэтр продолжал:

— Дай-ка я объясню тебе, какой у тебя выбор. Бороться против хозяев, бороться против полиции, бороться за своих же товарищей — это придает жизни смысл, это и есть жизнь! Ты будешь жить не только для себя, но и для всего рабочего класса. Или станешь предаваться отчаянию, позволишь смерти медленно подкрадываться к тебе, подтачивать волю, как гниль подтачивает эти стены, будешь стоять с протянутой шляпой, как те бедняги на улице, с которыми жизнь обошлась так круто. Выбирай, что тебе больше нравится. — В голосе Лемэтра звучали жесткие нотки, он словно говорил Попито: «Твой ответ покажет, человек ли ты еще, или жизнь может выбросить тебя на свалку».

Где-то жалобно и испуганно закричал ребенок. Попито выглянул во двор. Высокая женщина с отвислой тощей грудью била палкой худенькую шестилетнюю девочку.

— Где ты пропадала? — кричала мать с отчаянием в голосе. — Я еще когда послала тебя в лавку, и вот... вот... вот! — удары сыпались в такт словам. — Посмотри, что этот китаец дал тебе на шесть центов! А где еще цент! Потеряла! Не ври, я знаю, что потеряла, потеряла... потеряла!..

Девочка отчаянно вопила.

— Черт побери! — вскипел Попито, вскочив с ящика.

— Успокойся, — остановил его Лемэтр. — Ты только сделаешь хуже... Надо спокойнее относиться к таким вещам. Видишь, до чего жизнь довела эту женщину...