Жемчужина короны

Спустя какое-то время вошла девушка индианка с сердито сверкавшими карими глазами и ярко накрашенными смуглыми щеками; она торопливо накрыла стол скатертью и разложила приборы. Деловитость и быстрота, с которой она все это проделала, говорили о ее безразличии и презрении к присутствующим, и видно было, что она устала от потока посетителей, которых уже обслужила или еще должна будет обслужить, от их пьяного веселья.

Мэнни заказал ужин на всех.

— У девочки шикарная фигурка, — заметил Попито.

Лемэтр согласился с ним.

— Как тебя зовут? — спросил он, обращаясь к девушке.

— А вам-то что? Какой ловкач нашелся! — отрезала девушка и вышла.

Все, кроме Джо, рассмеялись, а Джо в это время попытался хоть как-нибудь завладеть вниманием Лемэтра.

— Знаешь, я уверен, что пройду, — сказал он Лемэтру, намекая на предстоящие выборы в Городской совет.

— Да, но чем ты докажешь, что ты нам не враг? Что если, попав в Совет, ты поведешь себя не лучше Буассона? Мы не сможем призвать тебя к порядку.

— А вам, небось, хотелось бы, — сказал Джо с насмешливой улыбкой. — Что ж, тогда поговорим о том, как мне получить поддержку вашей партии.

— Сейчас еще рано говорить об этом, — быстро ответил Лемэтр. — Лучше помоги Винчестеру создать профсоюз пекарей. Иди к пекарям и поговори с ними. Покажи, что ты способен организовать их. Прежде чем оказывать тебе поддержку, нужно, чтобы рабочие узнали, кто ты и можно ли тебе доверять.

— Я готов начать хоть сейчас. Кто такой Винчестер?

— Старый пекарь. Я вас познакомлю.

— Скажи, многие ли из членов вашей партии живут в моем избирательном округе?

— Француз жил там прежде, но теперь он перебрался в Файзабад; он получил там работу. Помоги создать профсоюзы, Элиас. Вот что необходимо нашему народу!..

Шум в соседней кабинке усилился. Нестройное пение прерывалось громкими взрывами смеха. Попито снова услышал чей-то очень знакомый голос, но так и не мог припомнить, чей же он.

Девушка внесла поднос с дымящейся едой, и все принялись за ужин.

Джо, с красными влажными губами и лоснящимся от пота лицом, жевал и не переставая хвалил Мэнни за выбор блюд. Это забавляло всех присутствующих.

Вдруг поднялся Попито и провозгласил тост:

— За рабочий класс!

Как только были опорожнены стаканы, Попито снова наполнил свой.

— За прекрасную девушку индианку, за всех темнокожих этой страны! — И в этот момент он прежде всего подумал о Кассандре. — За хорошую песню, за все, что принадлежит нам на этом чудесном маленьком острове, за все то, чего еще не отняли у нас англичане!

Его слова были встречены аплодисментами. Камачо даже застучал ногами.

— Спой нам калипсо, Андре, ты музыкант! — крикнул он.

— Я не умею.

Лемэтр вскинул изумленные глаза на Андре; Попито хлопнул Андре по спине.

— Выпей. Выпей за моего друга... и за мою племянницу тоже!

Джо перестал пить. Улыбка сошла с его лица. Брезгливо оттопырив губы, он произнес:

— Теперь бы хорошую сигару.

Тарелки опустели. Лемэтр заказал сигары. Джо, положив локти на стол и глубоко вобрав голову в плечи, то затягивался сигарой, то задумчиво глядел на ее тлеющий кончик и, казалось, не слышал разговора, который шел за столом.

— ...Но здесь почти ничего нельзя добиться, — говорил Андре.

— Позволь мне кое-что заметить на сей счет, — вдруг вмешался в разговор Джо, скривив губы. — Позволь мне кое-что заметить. — Все умолкли, прислушиваясь. — Ни один человек, мистер Кудре, ни один человек, понимающий, что такое жизнь, не будет рассуждать подобным образом. Разговоры о том, что ты обязательно должен оставить после себя какой-то след, — это вызов времени и вечности. Поверь мне. Я люблю литературу, люблю считать ее своим призванием, своей жизнью, как многие, должно быть, считают своей жизнью какую-нибудь свою маленькую религию. Но я не нахожу, что моя жизнь стоит больше, чем, скажем, жизнь земледельца, обрабатывающего поля, и было бы ошибкой думать иначе, ошибкой!

— Да, конечно. Но какое это имеет отношение к тому, что я только что сказал? — спросил Андре.

— О, значит, ты ничего не понял? Мне очень жаль, что ты так узко мыслишь... Ну, конечно, ты считаешь, что все в жизни создано для того, чтобы ты мог, словно бабочка, порхать с цветка на цветок. Но каково цветку, ты думал об этом?

— О чем он говорит? К чему эти сравнения? — спросил Андре у Лемэтра, отлично понимая, что Джо намекает на Елену и не может простить ему его легкомысленного ухаживания за ней. — Я только хотел сказать, что на этом острове человеку невозможно чего-нибудь добиться в жизни.

— Ты понимаешь, что он говорит? — воскликнул Джо, тоже повернувшись к Лемэтру. — Старая песня о том, что мы, интеллигенты, — единственные стоящие люди на свете. Вот так штука! Да это просто смешно! — Джо невесело и зло рассмеялся. Его саркастический смех и сверкающий взгляд вдруг настроили и остальных против Андре.

— Позволь задать тебе вопрос, — продолжал Джо. — Ты когда-нибудь думал о том, что судьба, — несчастный случай, смерть, может всему положить конец? — спросил он, повернувшись к Андре.