Жемчужина короны

Гвеннет, строго посмотрев на Андре, последовала за ним на веранду. Руки ее были упрямо сложены на груди. Лицо Андре выражало горькую обиду и страдание, губы его дрожали, и Гвеннет почувствовала страх и стыд за него. Она положила ему руку на плечо, но он стряхнул ее и бросился по ступеням вниз, в темноту.

Гвеннет вернулась в гостиную и завела скучнейший разговор с самодовольным мистером Бордом. Изредка слышался ее грудной смех. Мистер Борд, глядя на нее из-под полуопущенных век, так и не мог понять, смеется ли она над тем, что он говорит ей, или, чего доброго, потешается над ним самим...

Андре почти не спал в эту ночь. Как только голова его касалась подушки, он снова слышал голос судьи, чувствовал враждебную обстановку, вспоминал, как говорил и улыбался он сам, и с криком отчаяния вскакивал с постели, ходил взад и вперед по комнате, словно сдерживал нестерпимую боль. То лицо его внезапно покрывалось жарким румянцем, то все сжималось у него внутри и руки становились холодными и липкими от пота.

— Я не могу отказаться от нее, не могу, не могу! Но ведь это конец!.. Боже мой!

Только в три часа утра он забылся.

Но вдруг он проснулся в испуге, и воспоминания нахлынули снова; как оводы, жалили они истерзанную душу; слишком взволнованный, чтобы лежать, он вскочил и стал ходить по комнате, превозмогая боль.

«Умереть, умереть, лучше умереть!» — думал Андре, охваченный стыдом, ненавидя себя, ненавидя судью и сознавая собственное бессилие, бессилие цветного человека.

Глава XXXV

Винчестер переговорил со всеми мастерами — владельцами пекарен и убедил их встретиться с делегацией пекарей-поденщиков, чтобы обсудить требования последних о повышении заработной платы.

Мастера согласились: они хотели проверить, насколько силен их противник. Однако, когда Винчестер заявил о том, что пекари требуют повысить заработную плату на двадцать пять процентов, многие из мастеров, нахлобучив шляпы, разошлись по домам.

— Хорошо, — сказал Винчестер. — Что можете предложить вы?

Но тут вопрос окончательно зашел в тупик, ибо никто из мастеров не хотел брать на себя ответственность.

— Я ничего не могу предложить, — сказал толстый китаец. — Что по плечу мне, будет не под силу мелким булочникам.

После долгих споров и препирательств мастера наконец согласились снова встретиться с делегацией пекарей. Встреча состоялась, и не одна, но всякий раз кто-нибудь из мастеров отсутствовал, а остальные хватались за это, как за предлог, чтобы не принимать никаких решений.

Возмущение пекарей росло.

А потом, три недели спустя после собрания, на котором Камачо призывал «строить баррикады», Цин Дун уволил пекаря за то, что тот нагрубил ему. Это был тот самый парень с жилистыми, в синих венах руками, который на собрании критиковал Камачо и ругал Винчестера за его требование повысить заработную плату на пятьдесят процентов.

В этот вечер из сорока пекарей, работавших в пекарне Цин Дуна, только шесть вышли на работу. Цин Дун согласился взять уволенного обратно и даже послал за ним. Но тот потребовал такую заработную плату, что мистер Цин Дун, этот любитель баккара и покера, только улыбнулся и сказал своей обычной скороговоркой:

— Закрою пекарню. Безработных пекарей сколько угодно. Когда подтянет брюхо, они сами придут. Вот тогда-то я и возьму их задешево, задешево!..

Уволенный пекарь и его товарищи требовали объявления забастовки. Винчестер созвал митинг. Зал был набит битком — пришли пекари со всех концов города. Многие стояли за забастовку: они были молоды и жаждали решительных действий. Люди постарше побаивались: у них на руках семьи, их надо кормить.

Касси и Попито тоже пришли на митинг.

Винчестер сообщил, в каком положении находятся переговоры с хозяевами пекарен.

После него выступил Джордж, уволенный пекарь. Он рассказал, что произошло в пекарне Цин Дуна и как он отказался вернуться на работу, если хозяин не будет платить ему на двадцать пять центов больше.

Вскочил тщедушный буассонист и своим громовым голосом стал обвинять его в том, что из-за него «и других тоже вышвырнут с работы».

— Ты приходишь и требуешь, чтобы тебе платили на двадцать пять центов больше. Ну, хорошо, Цин Дун согласится. А что скажут хозяева маленьких пекарен, которым это не под силу? Ты хочешь, чтобы несколько человек работали, а остальные голодали? Ты думаешь, Цин Дун дурак? Он скажет: «Подождем, увидим» — и, как только все успокоится, уволит вас и возьмет других.

— Тогда мы будем бастовать! — выкрикнул кто-то.

— Бастовать? — насмешливо переспросил буассонист и повернулся в ту сторону, откуда послышался выкрик. — Значит, все, кому не видать никакой надбавки, должны бастовать ради тех, кто ее получит? Неужели мы такие ослы? Даже если мы и заставим кого-нибудь из хозяев прибавить нам заработную плату, то что будут делать те, кто не в состоянии платить больше? Вы просто оставите людей без работы! А другие только и ждут, чтобы занять их места.

— Парень дело говорит, — раздались голоса.