Женщина французского лейтенанта

Молчание становилось гнетущим, как будто вот сейчас рухнет мост или завалится башня… эмоции зашкаливали, правда рвалась наружу. И тут вдруг каскадом посыпались угли в камине. Большинство осталось в пределах заграждения, но два куска выскочили наружу и упали на край одеяла, закрывавшего ее ноги. Сара поспешно его отдернула, а Чарльз опустился на колени и, выхватив из медного ведерка маленькую кочергу, быстро сгреб угольки с ковра. Одеяло все еще дымилось. Он сорвал его с ее колен, бросил на пол и стал затаптывать ногами. В комнате запахло паленой шерстью. Сара сняла одну ногу с табурета. Обе ноги были голые. Чарльз убедился, что одеяло больше не тлеет, и снова укрыл ей ноги. При этом он низко нагнулся. И тут она инстинктивно, но отчасти и осознанно, робко накрыла его руку своей. Он догадался, что на него смотрят. Убрать руку он не мог. Их взгляды встретились.

В ее глазах он прочитал благодарность, и былую печаль, и странную озабоченность, как будто от сознания того, что она причиняет ему боль. Но превыше всего – ожидание. При всей своей робости она ждала. Если бы на ее губах промелькнуло подобие улыбки, то, возможно, он бы вспомнил теорию доктора Грогана; но это лицо выражало лишь удивление и потерянность, свойственные и ему. Сколько они так друг на друга смотрели? Ему показалось, вечность, хотя на самом деле три-четыре секунды, не больше. В действие вступили руки. Подчиняясь какому-то загадочному вероисповеданию, их пальцы переплелись. Чарльз упал на одно колено и страстно притянул ее к себе. Их губы встретились с необузданной силой, испугавшей обоих. Она даже увернулась. Он стал покрывать ее щеки и глаза поцелуями. Его рука наконец-то трогала, гладила ее волосы, чувствуя под мягкой копной ее головку, а грудью он ощущал ее едва прикрытое тело. Он зарылся лицом в ее шею.

– Мы не должны… мы не должны… это безумие.

Но она прижала его голову к себе, и он застыл. Ему казалось, что он взлетел на огненных крыльях и несется в нежно обволакивающей воздушной среде. Он чувствовал себя то ли подростком, в кои-то веки свободным от школы, то ли узником, вдруг оказавшимся на зеленой лужайке, то ли парящим ястребом. Он поднял голову и пронзил ее взглядом. Они снова слились в поцелуе. Он так впился в ее губы, что стул под ней отъехал назад, и забинтованная нога упала с табурета. Сара дернулась от боли. Он посмотрел на ее ногу, потом на лицо с закрытыми глазами. Она отвернулась и уткнулась в спинку стула… можно было подумать, что он ее отталкивает, если бы не грудь, неуловимо тянувшаяся к нему, и не руки, судорожно сжимавшие его ладони. Тут он увидел дверь у нее за спиной, резко встал и через мгновение уже стоял у порога.

Спальня была погружена в темноту, если не считать слабой подсветки закатного солнца и уличных фонарей. Но просматривались серая кровать, рукомойник. Сара неуклюже встала, цепляясь за спинку стула и держа на весу больную ногу, при этом шаль соскользнула с одного плеча. Каждый отмечал про себя горящие глаза оппонента, в которых оба тонули. Сара сделала движение вперед и стала заваливаться, окончательно теряя шаль. Чарльз бросился навстречу и успел ее подхватить и обнять. От ее наготы его отделяла лишь тонкая фланель. Он впился в нее губами, как изголодавшийся мужчина, но не только сексуально, тут все бесконтрольно перемешалось в диком водовороте: нежность, авантюра, грех, безумие, животные чувства.

Когда он наконец оторвался от сладких губ, ее голова запрокинулась, как если бы она потеряла сознание. Он ее подхватил и понес в спальню, где бросил поперек кровати. Она лежала, точно в полузабытьи, откинув одну руку назад. Он схватил вторую руку и начал ее лихорадочно обцеловывать, пока та гладила его по лицу. Потом от нее оторвался и побежал в другую комнату, где стал срывать с себя одежду, как человек, готовый броситься в реку для спасения утопающего. От сюртука отлетела пуговица и покатилась в угол, но он даже не проводил ее взглядом. Жилетка, ботинки, носки, брюки, исподнее… жемчужная булавка, галстук. Глянув на входную дверь, он повернул ключ в замке. Босой, в одной длинной рубашке, вошел в спальню.

Сара несколько сменила позу, теперь она лежала на подушке, по-прежнему поверх одеяла, лицо сокрыто от посторонних глаз темной копной волос. Он на мгновение застыл с эрегированным членом, от которого топорщилась рубашка. Потом встал одним коленом на край узкой кровати, повалился на Сару и стал покрывать ее рот, глаза и горло жаркими поцелуями. Пассивно-покорное тело само прижималось к нему, а эти голые ножки… больше ждать он был не в силах. Чуть приподнявшись, он задрал ее ночную сорочку. Она развела ноги. Чувствуя приближение оргазма, он нащупал сокровенное местечко и ворвался туда с поспешной брутальностью. Она дернулась, как недавно, когда ее больная нога упала с табурета. Ему удалось сдержать инстинктивное сокращение, а она обвила его руками – теперь ты мой, навечно, об этом ты мог только мечтать, – и из него сразу хлынуло…

– Дорогая… моя дорогая… мой нежный ангел… Сара… о, Сара…