Женщина французского лейтенанта

Это, конечно, не самый подходящий момент для сравнения со святым Павлом, направляющимся в Дамаск. Но лицо Чарльза (увы, стоящего спиной к алтарю) внезапно просветлело. А может, это был эффект от газовой лампы у входа. Ведь он не сумел до конца осмыслить благородные, хотя и несколько абстрактные мысли, промелькнувшие в его в голове. Но, надеюсь, вы мне поверите: он действительно видел Сару, облокотившуюся на его руку в музее Уффици. А что еще нужно, сколь банальным это ни покажется, для ощущения пускай жестокой, но такой необходимой (если человек хотел выжить, как мы хотим и сегодня) свободы?

Он вернулся на скамью и совершил нечто совершенно иррациональное: опустился на колени и произнес короткую молитву. Потом направился к выходу, прикрутил фитиль газовой лампы почти до нуля, оставив лишь блуждающий огонек, и покинул церковь.

49

Знала я, что слуга и служанка

Воровать и браниться горазды…

Альфред Теннисон. Мод

Чарльз нашел дом приходского священника и позвонил в колокольчик. Дверь открыла служанка, а за ее спиной нарисовался молодой хозяин с бакенбардами. Служанка их оставила, и священник подошел за ключами.

– Спасибо, сударь. Я каждое утро совершаю святое причастие. Вы к нам надолго?

– Увы. Я здесь en passage[119].

– Я надеялся вас снова увидеть. Могу я вам еще чем-то помочь?

Он сделал жест, как такая жалкая креветка, в сторону двери, за которой явно находился его кабинет. Чарльз, уже оценивший в церкви некоторую показушность, сразу понял, что его приглашают на исповедь. Не надо было обладать волшебным даром, чтобы разглядеть сквозь стены аналой и скромную статую Девы Марии. Этот молодой священник опоздал родиться во время Трактарианского раскола[120] и по нынешним временам излишне легкомысленно, хотя себя обезопасив – с учетом того, что Высокую Церковь возглавил доктор Филлпоттс,[121] – обращался с ритуалами и облачениями, распространенными среди церковных денди. Чарльз смерил его взглядом и решил довериться своему новому видению: все это глупости. Поэтому он вежливо отказался и пошел своим путем. С официальной религией он больше никогда не станет иметь дело.

Своим путем… вы, наверное, решили, что это означает «назад в “Семейную гостиницу Эндикоттов”». Сегодняшний герой, без сомнения, так бы и поступил. Но проклятое чувство Долга и Пристойности воздвигло перед ним непреодолимые преграды. Его первой задачей было очиститься от прошлых обязательств, и только после этого он мог явиться и предложить даме руку и сердце.

Он начал понимать, что стояло за ее обманами. Сара знала, он любит ее, но знала и то, что он слеп и не осознает всей глубины своей любви. Ее фальшивая версия предательства Варгенна, как и прочие уловки, были стратегией с целью открыть ему глаза; а когда это случилось, все ее слова можно считать проверкой его нового зрения. В результате он провалился по всем статьям, и тогда она использовала старую стратегию в доказательство того, что она его недостойна. Каким же благородством должно быть продиктовано такое самопожертвование! И он не бросился ей навстречу, не заключил ее в объятья, не сказал ей, что она вся его, до кончиков пальцев!

Ах… мог бы он добавить, но не добавил… если бы не эта фатальная дихотомия (вероятно, самый удручающий результат общей помешанности на категоризации), по причине которой «душа» представлялась викторианцам более реальной, чем тело, куда более реальной, можно сказать, единственной их сутью, практически не связанной с телом; она парила высоко над приземленным зверем, но при том, по какой-то необъяснимой ошибке природы, этот зверь, несмотря на сопротивление души, таскал ее повсюду, как скверный, непослушный ребенок таскает за собой белый воздушный шарик.