Женщина французского лейтенанта

– Есть другой… в вашем понимании. Он… художник. Мы познакомились здесь, и он зовет меня замуж. Я его уважаю, я им восхищаюсь как мужчиной и как художником, но я никогда за него не выйду. Если бы сейчас меня поставили перед выбором: мистер… он или вы… вы бы не покинули этот дом отвергнутым. Можете мне поверить. – Она сделала шажок навстречу, глядя ему прямо в глаза, и он ей поверил и смущенно отвел взгляд. – Соперник у вас с ним один… я. Я не хочу выходить замуж. Не хочу… во-первых, из-за моего прошлого, приучившего меня к одиночеству. Раньше я его ненавидела. А сейчас я живу в мире, где его так легко избежать. И я научилась его ценить. Я не хочу делить мою жизнь с кем-то. Я желаю быть такой, какая я есть, а не какой меня пожелает видеть муж, даже самый снисходительный.

– А вторая причина?

– Вторая причина связана с моим настоящим. Я не думала, что когда-либо буду счастлива. И вот я счастлива, здесь и сейчас. У меня разнообразная и приятная работа, настолько приятная, что я даже не считаю это работой. Я ежедневно общаюсь с гением. И у них есть свои изъяны. Свои пороки. Но совсем не те, какие рисует мир. Люди, с которыми я здесь столкнулась, открыли мне круг, где существуют достойное поведение и благородные помыслы, о чем я ранее и не подозревала. – Она отвернулась к мольберту. – Мистер Смитсон, я счастлива, что наконец нашла себя… по крайней мере, мне так кажется. Говорю об этом со всей скромностью. Сама я не гений, я лишь обладаю скромными и ограниченными способностями помогать гению. Вы, наверное, сейчас думаете, какая мне выпала удача. Я это понимаю лучше других. И, полагаю, теперь долг за мной. Я не должна искать удачу на стороне. Я считаю ее случайной и не могу себе позволить ее потерять. – После паузы она посмотрела ему в глаза. – Вы вправе обо мне думать что угодно, но я не желаю себе иной жизни, кроме этой. Даже когда меня добивается мужчина, которого я уважаю, который трогает мое сердце сильнее, чем я даю понять, тем более его преданной и благородной любви я не заслужила. – Она опустила глаза. – И я прошу меня понять.

Несколько раз Чарльза так и подмывало прервать этот символ веры. Утверждения Сары казались ему ересью, но в глубине души только росло его восхищение еретичкой. Она была ни с кем не сравнима – сейчас особенно. Лондон и новый образ жизни незаметно изменили ее, отшлифовали словарь и акцент, обострили интуицию, придали еще большую ясность ви́дению, укоренили, чего не было раньше, концепцию жизни и ее роли в ней. Яркий наряд поначалу сбил его с толку. Сейчас же он осознал, что это лишь еще один фактор ее нового самосознания и самообладания. Униформа ей больше ни к чему. Он все это видел… и не видел. Он сместился ближе к центру комнаты.

– Но вы не можете отвергать то, для чего женщина была сотворена. А что взамен? Я не имею ничего против мистера… – он махнул рукой в сторону картины на мольберте, – …и его круга. Но вы не можете ставить свою службу им выше законов природы. – Он продолжал давить. – Я ведь тоже изменился. Я многое про себя понял… свою прежнюю фальшь. Я не ставлю никаких условий. Нынешняя мисс Сара Вудраф может оставаться такой же и в роли миссис Смитсон. Я вас не лишу вашего нового мира и удовольствия, которое вы от него получаете. Я всего лишь предлагаю раздвинуть границы вашего счастья.

Она отошла к окну, а он приблизился к мольберту, не спуская с нее глаз. Она полуобернулась.

– Вы не понимаете. Дело не в вас. Вы очень добры. А меня трудно понять.

– Я это уже слышал. Мне кажется, в вас говорит гордость.

– Речь о том, что я сама себя не всегда понимаю. И мне кажется, уж не знаю почему, но мое счастье зависит от этого непонимания.

Чарльз невольно улыбнулся.

– Какой абсурд. Вы мне отказываете, поскольку я могу помочь вам понять себя.

– Я вам отказываю, как отказала другому джентльмену, поскольку вы не понимаете, что для меня это не абсурд.

Она снова повернулась к нему спиной. У него забрезжила надежда – в том, как она сняла что-то с белой фрамуги, сквозило характерное смущение своенравного ребенка.

– Пустая увертка. Вы бы сохранили все свои тайны. Я бы считал это святым делом.

– Я не вас боюсь, а вашей любви. Мне ли не знать, что от этого «святого дела» ничего не остается.

Он ощущал себя человеком, которому отказали в получении огромного состояния из-за какой-то пустячной фразы в завещании, жертвой победы иррационального закона над разумным целеполаганием. Вот только она не намерена внимать разуму; может, перед чувством она окажется более отзывчивой? Поколебавшись, он решил поддавить.

– Вы меня часто вспоминали?

Она смерила его суховатым взглядом, словно предвидела направление новой атаки и в каком-то смысле даже этого желала. Но уже через миг она отвернулась к окну, устремив взор на соседние крыши.

– Да, поначалу я вас часто вспоминала. И потом, через полгода, когда впервые прочитала объявление в газете…

– Так вы были в курсе!

Но она твердо продолжала:

– Это и вынудило меня сменить место жительства и фамилию. Я навела справки и узнала, что вы не женились на мисс Фриман.