Женщина французского лейтенанта

Он застыл в изумлении на долгих пять секунд, а она глянула на него исподтишка. В этом взгляде он как будто уловил торжество: она держала в запасе свою козырную карту и, еще хуже, выложив ее, теперь ждала, какой расклад у него на руках. Она тихо отступала, и в этой тишине было больше угрозы и откровенного безразличия, чем в самом перемещении. Он следил за ее движениями. И, кажется, наконец стал проникать в ее загадку. У него на глазах чудовищно извращалась сексуальная установка человеческого рода: идет битва не за любовь, а за владение территорией, и в этой битве он всего лишь пехотинец, просто пешка. Копаем глубже: дело не в том, что она ненавидит мужчин или презирает его больше других, ее маневры – это тоже оружие, еще один инструмент для достижения цели. Копаем еще глубже: ее так называемое обретенное счастье – не более чем ложь. В душе она продолжает страдать по-прежнему… вот ее сокровенная тайна, и она так боится, что он ее разгадает.

После затяжного молчания он произнес:

– Тогда вы не просто разрушили мою жизнь. Вы получили от этого удовольствие.

– Я понимала, что очередная наша встреча не принесет ничего, кроме несчастья.

– Лжете. Вы предвкушали мои страдания. Я думаю, вы и прислали моему поверенному это письмо. – Ее гневное отрицание во взгляде он встретил холодной гримасой. – Вы забываете, я отлично знаю… и заплатил за это высокую цену… какой вы умеете быть великолепной актрисой, когда вам надо. Могу догадаться, почему вы вызвали меня сюда – чтобы нанести coup de grace[145]. Очередная жертва. Я в последний раз утолил вашу ненасытную неженскую ненависть к мужскому полу… и теперь меня можно отпустить на все четыре стороны.

– Вы несправедливы.

Она произнесла это спокойным тоном, словно подтверждая его обвинения и, может быть, в глубине души, даже издевательски их смакуя. Он горько покачал головой.

– Нет. Все так, как я говорю. Вы не просто вонзили кинжал в мою грудь, вы еще с удовольствием его провернули. – Она на него таращилась, как загипнотизированная, словно против воли, такой дерзкий преступник в ожидании приговора. И он его произнес: – Наступит день, когда вас призовут к ответу за то, что вы со мной проделали. И если существует справедливость на небесах, то ваше наказание не ограничится даже вечностью.

Слова мелодраматичные, но иногда важны не сами слова, а вложенные в них чувства. Чарльз вложил все свое отчаяние, поэтому в них звучала трагедия. Она продолжала на него таращиться, и в ее глазах отражался выплеск его ярости. А потом вдруг поникла.

Его колебания продлились последнее мгновение. Его лицо напоминало дамбу, готовую обрушиться от грома вселенской анафемы. Но стоило ей повинно склонить голову, как челюсти его сомкнулись, он развернулся и зашагал прочь.

Она подхватила юбки одной рукой и бросилась следом. Он развернулся на звуки за спиной. Она в растерянности приостановилась, но уже в следующую секунду загородила ему выход.

– Я не могу вас отпустить с такими мыслями.

Ее грудь вздымалась, словно от нехватки дыхания, а взглядом она пыталась пригвоздить его к полу. Он сделал недовольный жест рукой, и тут она заговорила.

– В этом доме есть женщина, которая знает меня и понимает лучше всех на свете. Она хочет вас увидеть. Прошу вас, не отказывайте ей. Она вам объяснит мою природу… гораздо лучше меня. И вы поймете, что мое поведение по отношению к вам совсем не такое недостойное, как вы себе это представляете.

Он испепелял ее взглядом. Дамба вот-вот рухнет. Он предпринял нелегкую попытку взять себя в руки, загасить пламя, вернуть голосу ледяной оттенок… и ему это удалось.

– Я не верю своим ушам. Вы полагаете, что какая-то незнакомка оправдает ваше поведение в моих глазах. Так вот…

– Она ждет. Она знает, что вы здесь.

– Да будь она хоть сама королева! Я не желаю ее видеть.

– Я оставлю вас вдвоем.

Ее щеки пылали, почти как у него. В первый и последний раз в жизни у Чарльза появилось искушение применить физическую силу к слабому полу.

– Позвольте мне пройти!

Но она помотала головой. Слова уже не нужны, все решает воля. Сара стояла в напряженной, почти трагической позе, зато в ее глазах читалось нечто странное… между ними как будто повеяло ветерком из другого мира. Похоже, она поняла, что загнала его в тупик – напуган, не знает, что делать дальше, но при этом пропала враждебность. Словно за внешним фасадом теперь скрывалось любопытство: чем закончится эксперимент? Чарльз сдал назад. И опустил глаза. Вспышка ярости не отменяла убежденности, что он ее все еще любит, а если потеряет, то себе этого не простит. Он обратился к ее золотой броши.

– И как мне все это понимать?

– Джентльмен попроще уже давно бы догадался.