Женщина французского лейтенанта

Ночной Лайм являл собой серую массу, погруженную в приснопамятный сон, тогда как Чарльз, натурально избранный (наречие употреблено в обоих смыслах), был истинным интеллектуалом, бодрствующим, как звезды на небосводе, свободным как бог, понимающий все и всех.

Кроме, разумеется, Сары.

20

Так с Богом во вражде Природа?

Что говорит она? – Греши!
Он – о бессмертии души.
Она – о продолженье рода.

Альфред Теннисон. In Memoriam

– Наконец она прервала молчание и заговорила с доктором Беркли. Стоя перед ней на коленях, врач показал дрожащей рукой на ее юбку, залитую кровью.

– Другое платье? – робко предложил он.

– Нет, – прошептала она с вызовом. – Пусть видят, что они натворили.

Уильям Манчестер. Смерть президента

Ее силуэт просматривался в конце тоннеля из плюща. Она не обернулась. Она видела, как он продирался между ясеневых стволов. День был солнечный, лазоревый, с теплым юго-западным бризом. Ему навстречу выпорхнули стаи весенних бабочек – лимонницы, белянки и брюквенницы, которых уже в наше время сочли несовместимыми с сельскохозяйственной выгодой и потому потравили почти до полного исчезновения. Они танцевали вокруг Чарльза, пока он шел мимо молочной фермы и через лес, и сейчас одна белянка, такое сияющее зеленовато-желтое пятнышко, порхала в ярко освещенной прогалине за спиной темнеющего силуэта Сары.

Чарльз остановился, прежде чем ступить в темно-зеленую тень от плюща, и озабоченно поозирался, дабы убедиться, что его никто не видел. Огромные ясени прикрывали безлюдную лесистую местность своими пока еще оголенными ветвями.

Она повернулась к нему, только когда он подошел совсем близко, и, не поднимая глаз, нащупала в кармане и протянула ему новый образец, этакое искупительное подношение. Чарльз его принял, но ее смущение оказалось заразительным.

– Позвольте мне заплатить за все образцы, как я бы это сделал в лавке мисс Арминг.

Тут она подняла голову, и их взгляды наконец встретились. Он понял, что она оскорблена. Опять это безотчетное чувство, что ты провалился, не подставил плечо, оказался несостоятельным. Но на сей раз это его отрезвило и еще больше укрепило в принятом решении. А происходила эта встреча спустя два дня после событий, описанных в предыдущих главах. Брошенное доктором Гроганом зерно, кому следует отдавать предпочтение, мертвым или живым, проросло, и теперь Чарльз видел не только гуманитарную, но и научную составляющую в этом приключении. Он честно признавал перед самим собой, что оно, помимо непристойности, было не лишено удовольствия; а сейчас он еще увидел явный признак долга. Он, безусловно, причислял себя к тем, кто пройдет естественный отбор, но разве это освобождает его от ответственности перед менее приспособленной человеческой особью?

Он даже подумывал, может, все-таки поведать Эрнестине о том, что произошло между ним и мисс Вудраф. Однако он ясно себе представил, как она станет задавать глупые женские вопросы, ответ на которые может его завести в опасную трясину. Он быстро пришел к выводу, что ни половая принадлежность, ни жизненный опыт не позволят ей понять альтруизм его побудительных мотивов, и в результате от этого куда менее привлекательного долга ловко ушел.

Увидев в глазах Сары укоризну, он парировал:

– Так уж случилось, что я богатый, а вы бедная. Мне кажется, нам не стоит так церемониться.

В этом, собственно, заключался его план: выражая свою симпатию, установить между ними дистанцию, напомнить ей об их разных социальных статусах… ненавязчиво, с легкой иронией.

– Мне больше нечего вам дать.

– А почему вы мне должны что-то давать?

– Вы же пришли.

Ее кротость обескураживала его почти так же, как ее гордыня.

– Я пришел, потому что вы действительно нуждаетесь в помощи. И хотя я по-прежнему не понимаю, почему вы именно меня удостоили чести… решили посвятить в вашу… – он осекся, ибо собирался сказать «историю», что могло быть ею воспринято как «история болезни», и тогда он выступал бы не только в роли джентльмена, но еще и в роли доктора, – …в ваше положение. Я готов выслушать то, что вы желаете… не так ли?.. чтобы я услышал.

Сара посмотрела ему в глаза, и он почувствовал себя польщенным.

– Я знаю уединенное место неподалеку. – Она застенчиво показала жестом. – Мы можем пройти туда?