Женщина французского лейтенанта

Чарльз вглядывался в нее несколько мимолетных мгновений, а потом уселся на прежнее место с колотящимся сердцем, как если бы он отошел от края пропасти. Вдали, вдоль южного горизонта, медленно плыла армада облаков. Кремовые, янтарные, белоснежные, напоминающие великолепные горные вершины, башни и крепостные валы, они охватили все пространство, доступное глазу, и при этом казались сказочно далекими… как какое-нибудь Телемское аббатство[80], безгрешная земля, обморочная идиллия, где могли бы гулять Чарльз, Сара и Эрнестина…

Я не хочу сказать, что мысли Чарльза попахивали откровенно вызывающей крамолой. Но далекие облака напомнили ему о его собственной неудовлетворенности, о том, что он желал бы сейчас снова разрезать воды Тиренского моря или подплывать к стенам Авилы, вдыхая терпкие ароматы, или приближаться к какому-нибудь греческому храму в сияющих лучах эгейского солнца. Но при этом впереди маячила тень, его умершая сестра, которая тихо манила его вверх по ступенькам из тесаного камня в тайну разрушенных колонн.

21

Прости меня! Прости!

К моей Марго прекрасной
Тянулся я, но обрести
Не мог, и все напрасно.
Меж нами море пролегло —
Два брега, две судьбы,
Нам не преодолеть его,
Ведь мы слабы.

Мэтью Арнольд. Прощание

После минутного молчания легким движением вздернутой головы она дала понять, что пришла в себя. И, полуобернувшись, спросила:

– Я закончу? Осталось совсем немного.

– Только не расстраивайтесь понапрасну.

Она согласно кивнула и продолжила:

– На следующий день он уплыл. Уважительные причины. Семейные сложности, давно не был дома. Пообещал тотчас же за мной приехать. Я знала, что он лжет. Но промолчала. Возможно, вы сейчас думаете о том, что мне лучше было бы вернуться к миссис Талбот и сделать вид, будто я провела это время в Шерборне. Но я не могла скрыть своих чувств, мистер Смитсон. Я находилась в каком-то тумане отчаяния. Достаточно было увидеть мое лицо, чтобы понять: моя жизнь перевернулась. И я не могла лгать миссис Талбот. Я не хотела лгать.

– Вы ей сказали все, о чем сейчас сказали мне?

Она опустила глаза к рукам, лежащим на коленях.

– Нет. Я сказала, что встретилась с Варгенном. Что он вернется и мы поженимся. Я говорила так… не от гордыни. У миссис Талбот хватило сердца, чтобы понять главное… и меня простить… но я не могла ей сказать, что мною отчасти двигало желание не разрушить ее семейное счастье.

– Когда вы узнали о том, что он женат?

– Спустя месяц. В письме он изображал себя несчастным супругом. Продолжал говорить о своей любви, о нашем уговоре… Это не было шоком. Я не испытывала боли. Спокойно ответила, что моя любовь к нему прошла и я больше никогда не желаю его видеть.

– И вы это скрывали от всех, кроме меня?

Она долго не отвечала.

– Да. По причине, которую я уже назвала.

– Чтобы наказать себя?

– Чтобы быть той, кем мне положено. Изгоем.

Чарльз вспомнил здравомыслящий ответ доктора Грогана на собственную озабоченность по ее поводу.

– Но, дорогая мисс Вудраф, если бы каждая женщина, которую обманул бесчестный представитель моего пола, повела себя, как вы, боюсь, что страна была бы наводнена изгоями.

– Так и есть.

– Помилуйте, это уже абсурд.

– Изгоями, которые боятся выглядеть таковыми.

Глядя ей в спину, он припомнил кое-что еще из сказанного доктором – о больных, отказывающихся от лекарств. Он решил предпринять еще одну попытку. Он скрестил пальцы и подался вперед.

– Я прекрасно понимаю, какими безрадостными определенные обстоятельства могут показаться человеку умному и образованному. Но разве именно эти качества не должны помочь подняться…

Она резко встала и подошла к обрыву. Чарльз поспешил присоединиться, чтобы в случае чего ее удержать; он понял, что его не слишком вдохновляющие слова произвели совсем не тот эффект, на какой он рассчитывал. Она смотрела на море, и по ее лицу он догадался: она сейчас думает о том, что совершила ошибку, что он существо заурядное и находится в плену условностей. В эту минуту в ней проявилось мужское начало, а он чувствовал себя старой женщиной. Не самые приятные ощущения.

– Простите. Вероятно, я требую слишком многого. Но я не хотел вас обидеть.

Она молча кивнула, принимая его извинения, а затем снова обратила взор к морю. Они стояли на открытом месте, которое хорошо просматривалось из-за деревьев внизу.

– И, пожалуйста, отойдите немного назад. Здесь стоять небезопасно.

Она повернулась. Взгляд пронзительный, обескураживающе прямой, пытающийся понять его истинные мотивы. Иногда мы можем прочитать на лице нашего современника выражение столетней давности, но только не печать того, кто будет жить через сто лет после нас. Через пару секунд она прошла мимо него к терновнику. А он остался в центре маленькой арены.

– Все, что вы мне рассказали, только подтверждает мой прежний вывод. Вы должны оставить Лайм.

– Тогда я здесь оставлю свой позор. И потеряю себя.