Женщина французского лейтенанта

– Она свое возьмет. Помяните мое слово, мистер Бенсон. Она свое возьмет.

Дворецкий отхлебнул чаю из блюдца и добавил:

– И на чай дает.

В отличие от того же Чарльза, члена семьи.

Эта информация в общих чертах достигла ушей Сэма, пока он ждал Чарльза в комнате для прислуги. Удовольствия ему, слуге «кузнечика», она не доставила уже потому, что он частично разделял выводы о его хозяине, к тому же все это имело некоторое отношение к, так сказать, запасной тетиве для лука, которую Сэм приберегал: мечте faute de mieux[90] о благородном статусе вроде того, в каком нынче находился мистер Бенсон в Уинсайетте. Он даже как бы невзначай посеял семечко в голове Мэри… и оно наверняка даст всходы, если он того пожелает. Будет обидно, если хрупкий росток, пусть даже не самый желанный, кто-то грубо вырвет с корнем.

Когда они покинули Уинсайетт, Чарльз не обмолвился ни единым словом, так что официально Сэм как бы ничего не знал о его рухнувших надеждах. Но мрачное лицо хозяина было красноречивей всяких слов.

А теперь еще это.

Сэм наконец отправил в рот затвердевшую баранину, пожевал и проглотил; при этом взгляд его был устремлен куда-то в будущее.

Разговор дяди с племянником прошел довольно спокойно, поскольку оба испытывали чувство вины: первый – в связи с тем, что он делает, второй – в связи с тем, чего он не делал в прошлом. Реакция Чарльза на новости, объявленные без экивоков, но с показательно уклончивым взглядом, была (после первого шока, сравнимого с ушатом ледяной воды) сдержанно вежливой.

– Я могу вас только поздравить, сэр, и пожелать вам счастья.

Дядя, явившийся вскоре после того, как мы оставили Чарльза в гостиной, отвернулся к окну, словно ища поддержки у зеленых угодий. Он вкратце поведал историю своей страсти. Поначалу его отвергли, это было три недели назад. Но он не из тех, кто легко сдается. В голосе дамы он уловил колебания. На прошлой неделе он приехал поездом в Лондон, «подлетел рысью» к живой преграде – и взял ее с ходу.

– Сначала, Чарльз, она опять сказала «нет», но по ее рыданиям я понял, что дело в шляпе. – Через пару дней наконец прозвучало «да». – Вот тогда, мой дорогой мальчик, я понял, что должен тебя увидеть. Ты первый, кому я об этом сообщил.

Но тут Чарльз вспомнил сердобольный взгляд миссис Хокинс и понял, что весь Уинсайетт уже в курсе. Дядин прерывистый рассказ о любовной саге дал ему время справиться с потрясением. Он чувствовал себя высеченным и униженным; мир померк в глазах. Но на это у него только одна защита: невозмутимость стоика и спрятанное поглубже возмущение.

– Я оценил вашу щепетильность, дядя.

– Ты вправе считать меня обезумевшим старым ослом. Большинство моих соседей наверняка так посчитают.

– Поздние решения часто бывают наилучшими.

– Она такая живая. Не то что манерные современные дамочки. – На мгновение Чарльзу показалось, уж не выпад ли это в сторону Эрнестины… ну да, хотя и непреднамеренный. А дядя продолжал, думая о своем: – Она что думает, то и говорит. Некоторые считают таких женщин бультерьерами. Но это не про нее. – Парк за окном подсказал ему подходящее сравнение. – Она как хороший вяз.

– Я ни минуты не сомневался.

Дядя смерил его подозрительным взглядом. Если Сэм перед Чарльзом разыгрывал роль скромного лакея, то Чарльз перед стариком частенько изображал из себя этакого почтительного племянника.

– Лучше бы ты рассердился… – Дядя собирался добавить «а то ни рыба ни мясо», но вместо этого подошел и приобнял племянника за плечо. Чтобы оправдать свое решение, он попытался настроить себя против Чарльза, но, будучи хорошим охотником, понимал, что это никуда не годный подход. – Черт… хочешь не хочешь, а сказать придется. Твои виды несколько меняются. Хотя в моем возрасте… – эту «живую изгородь» он брать не стал. – Но если что случится, знай, как бы ни сложился мой брак, без обеспечения ты не останешься. Я не могу тебе отдать «Маленький дом», но от всей души желаю, чтобы ты до последних дней считал его своим. Пусть это будет моим свадебным подарком тебе и Эрнестине… как и его обновление, разумеется.

– С вашей стороны это весьма великодушно. Но, кажется, мы более-менее уже решили поселиться в «Белгравии», когда дом сдадут в аренду.

– Да-да, но у вас должен быть и загородный дом. Чарльз, я не допущу, чтобы это нас разделило. Я завтра же разорву помолвку, если…

Чарльз вымученно улыбнулся.

– Что за абсурд. Вы давно могли жениться.

– Наверное. Но ведь не женился.

Дядя нервно подошел к стене и поправил покосившуюся картинку. Чарльз молчал. Кажется, он даже не так болезненно переживал саму новость, как свои радужные мечты по дороге в Уинсайетт. Мог бы старый черт обо всем известить в письме. Нет, для него это был бы трусливый поступок. Между тем он повернулся к племяннику.

– Чарльз, ты еще молод и полжизни проводишь в путешествиях. Тебе не понять, как чертовски скучно и одиноко бывает одному… Мне часто кажется, что я уже покойник.

– Если бы я знал… – пробормотал Чарльз.