Женщина французского лейтенанта

– Полагаю, что так. Я бы уточнил: за щедрый нос. И не забывайте, что помутненное сознание и преступное сознание – это не одно и то же. В данном случае речь идет об отчаянии как болезни, не больше и не меньше. У этой девушки, Смитсон, холера или тиф интеллектуальных способностей. Рассуждайте о ней именно в таких категориях, а не как о злостной интриганке.

Чарльз вернулся в комнату.

– И какая же, по-вашему, ее конечная цель?

– Я сильно сомневаюсь, что это ведомо ей самой. Она живет одним днем. Иначе не получается. Человек, заглядывающий в будущее, не способен вести себя, как она.

– Но она же не могла всерьез рассчитывать, что мужчина в моем положении…

– То есть помолвленный? – Доктор сумрачно улыбнулся. – Я знал проституток… спешу добавить: желавших заняться моей профессией, а не погрязнуть в своей… так вот, у меня бы не хватило гиней, чтобы раздать всем злорадствующим, что их жертвами были в основном мужья и отцы. – Он обратил взгляд на огонь в камине и в свое прошлое. – «Я отверженная. Но им еще воздастся».

– Вы делаете из нее какого-то демона… а она не такая! – Он это чуть не выкрикнул и тут же отвернулся. – Не могу ее себе такой представить.

– Потому что вы… уж позвольте это сказать человеку, который вам в отцы годится… потому что вы в нее немного влюблены.

Чарльз резко развернулся и уставился в благодушное лицо.

– Я не позволю вам говорить такие вещи. – Гроган кивнул в повисшей тишине, а Чарльз продолжал: – Это в высшей степени оскорбительно для мисс Фриман.

– Согласен. Но давайте уточним, кто ее оскорбил?

Чарльз сглотнул. Не в силах более выносить этот пронзительный взгляд, он двинулся к выходу, но его перехватил Гроган; одна рука легла на плечо и развернула, а вторая легла на другое плечо. Перед Чарльзом стоял свирепый маленький терьер.

– Послушайте, дружище, разве мы оба не адепты науки? Разве мы оба не считаем, что существует только один великий принцип – истина? За что отдал жизнь Сократ? Чтобы сохранить общественное лицо? Ради приличий? Вы полагаете, что за сорок лет врачевания я не научился распознавать меланхолию? И что человек отказывается смотреть правде в глаза? Познайте себя, Смитсон, познайте себя!

Эта горючая смесь из древнегреческого огня и гэльского пламени взбодрила гостя. Он выдержал взгляд доктора и вернулся к камину. Так и стоял спиной к своему мучителю. Повисло тяжелое молчание. Гроган не спускал с него глаз.

Наконец Чарльз заговорил:

– Я не рожден для брака. Моя беда в том, что я слишком поздно это осознал.

– Вы читали Мальтуса?

Чарльз покачал головой.

– Для него трагедия homo sapiens заключается в том, что быстрее всего размножаются наименее приспособленные особи. Поэтому не говорите мне, мой друг, будто вы не рождены для брака. И не вините себя в том, что на нее запали. Мне кажется, я знаю, почему сбежал этот французский моряк. Он понял, что в ее глазах можно утонуть.

Чарльз развернулся к нему со страдальческим лицом.

– Я клянусь вам честью, между нами не произошло ничего непристойного. Вы должны мне поверить.

– Я верю вам. Но позвольте мне испытать вас с помощью старого катехизиса. Вы хотите ее услышать? Вы хотите ее увидеть? Вы хотите к ней прикоснуться?

Чарльз снова отвернулся, сел и обхватил лицо руками. Ответ получился вполне красноречивым. Через пару секунд он поднял голову и уставился в огонь.

– Мой дорогой Гроган, если бы вы только знали, какой бестолковой была моя жизнь… пустой… никчемной. Ни высокой цели, ни чувства долга. Кажется, всего несколько месяцев назад мне был двадцать один год… столько надежд… и сплошные разочарования. И вот теперь погряз в этом жалком деле…

Гроган подошел и положил руку ему на плечо.

– Вы не первый, кто усомнился в выборе невесты.

– Она не понимает, каков я на самом деле.

– Насколько она младше вас… лет на десять? И вы знакомы меньше полугода. Как она может вас понимать? Она еще совсем недавно была школьницей.

Чарльз мрачно кивнул. Он не мог признаться доктору в своем глубоком убеждении, что Эрнестина в принципе не способна его понять. У него было ощущение, что он фатально лишился рассудка… вот и выбрал такого партнера по жизни. Как многие викторианцы – а может, и наши современники, – он жил под влиянием идеала. Есть мужчины, которые успокаивают себя тем, что другие женщины менее привлекательны, чем их жены; другие же терзаются при мысли, что есть более хорошенькие. Чарльз отчетливо увидел, к какой категории принадлежит он.

– Это не ее вина… не может быть, – пробормотал он.

– Я тоже так не думаю. Такая красивая невинная девушка.

– Я буду верен своим клятвам.

– Разумеется.

Молчание.

– Скажите, что мне делать.

– Сначала расскажите о своих истинных чувствах к другой.

Чарльз глянул на него в отчаянии, затем перевел взгляд на огонь в камине и предпринял попытку поведать правду.