Женщина французского лейтенанта

Процесс над лейтенантом Эмилем де Ла Ронсьером в 1835 году является, с психиатрической точки зрения, одним из самых примечательных судебных дел первой половины девятнадцатого века. Эмиль, сын графа де Ла Ронсьера, настоящего солдафона, был человеком фривольного поведения, имел любовницу, залез в долги – в принципе, мало чем отличался от сверстников того времени, той же профессии и страны проживания. В 1834 году он был приписан к известной кавалерийской школе в Сомюре, в долине Луары. Его командир, барон де Морелль, имел шестнадцатилетнюю дочь Мари, отличавшуюся повышенной нервозностью. В те времена дом командира в гарнизоне служил местом сборищ для подчиненных. В один из светских вечеров барон, такой же высокомерный, как отец Эмиля, но куда более влиятельный, вызвал к себе наверх лейтенанта и в присутствии сослуживцев и местных дам в бешенстве приказал ему покинуть дом. А на следующий день Ла Ронсьеру предъявили подметные письма с угрозами семейству Морелля. Все они демонстрировали невероятную осведомленность в самых интимных деталях домашней жизни, и под всеми стояли инициалы лейтенанта… первая из череды нелепостей в версии обвинения.

Дальше – хуже. В ночь на 24 сентября 1834 года мисс Аллен, английскую гувернантку Мари, разбудила рыдающая шестнадцатилетняя хозяйка со словами, что к ней в спальню ворвался по-военному одетый Ла Ронсьер, проникший в дом через окно соседней комнаты, запер дверь на засов, набросился на нее с непристойными угрозами, бил по груди, укусил за руку, а затем заставил задрать ночную сорочку и полоснул по бедру. После чего ушел тем же способом.

На следующее утро другой лейтенант, которому якобы благоволила Мари де Морелль, получил в высшей степени оскорбительное письмо, опять же от Ла Ронсьера. Состоялась дуэль. Ла Ронсьер ее выиграл, но тяжело раненный соперник и его секундант отказались признать фальшивым подметное послание. Ему пригрозили, что обо всем сообщат его отцу, если он не признает своей вины; а если признает, то эту историю похоронят. После бессонной ночи, проведенной в терзаниях, Ла Ронсьер по глупости подписал добровольное признание.

После чего с разрешения властей уехал в Париж в полной уверенности, что дело замяли. Однако в дом Морелля продолжали поступать подметные письма. В одних утверждалось, что Мари беременна, другие грозили ее родителям скорой смертью, и тому подобное. Терпение барона лопнуло. Ла Ронсьера арестовали.

Доводов в пользу обвиняемого было так много, что сегодня трудно поверить, каким образом дело довели до суда, а тем более признали его виновным. Во-первых, в Сомюре все знали, что Ла Ронсьер в присутствии Мари постоянно восхищался красотой ее матери, тем самым поддразнивая дочь и вызывая ее жгучую ревность. Во-вторых, в ночь предполагаемой попытки изнасилования особняк Морелля охранялся снаружи, и никто не заметил ничего подозрительного, при том что спальня находилась на верхнем этаже, куда можно было подняться только по приставной лестнице, а чтобы ее принести, потребовалось бы по меньшей мере трое мужчин, и от нее остались бы под окном следы в мягкой почве… а защита доказала, что их не было. Больше того, стекольщик, которого вызвали заменить разбитое стекло, показал, что осколки высыпались наружу, к тому же через такую небольшую пробоину невозможно было добраться до шпингалета, чтобы открыть окно. Защита задавала вопросы: почему во время нападения Мари ни разу не позвала на помощь? почему чутко спящая мисс Аллен не проснулась от шума потасовки? почему обе девушки снова легли спать, а не разбудили мадам де Морелль, мирно спавшую этажом ниже? почему рану на бедре осмотрели лишь месяцы спустя (и признали легкой царапиной, которая благополучно зажила)? почему Мари уже на третий день пошла на бал и вела совершенно нормальный образ жизни до самого ареста подозреваемого… и тут у нее вдруг случился нервный срыв (защита доказала, что далеко не первый)? каким образом письма продолжали приходить, даже когда не имеющий ни гроша Ла Ронсьер уже сидел в тюрьме в ожидании суда? почему «анонимный» автор, будучи в здравом рассудке, не только не менял почерка (его совсем нетрудно скопировать), но еще и подписывался своим именем? почему в подметных письмах все хорошо с правописанием и грамматикой, чего не скажешь об официальной корреспонденции (студенты, изучающие французский, порадуются, узнав, что Ла Ронсьер постоянно забывал согласовывать причастия в прошедшем времени)? почему он дважды переврал собственное имя? почему вменяемые ему послания написаны на почтовой бумаге (это сумели определить блестящие эксперты того времени), идентичной той, что была обнаружена в письменном столе Мари? Одним словом, бесконечные «почему». В качестве последнего аргумента защита указала на то, что похожую серию писем нашли ранее в парижском доме Морелля, причем тогда, когда Ла Ронсьер служил в городе Кайенне на другом конце света.