Женщины Цезаря

– Тогда давайте все встретимся в колодце комиция через час, – сказал Цезарь. – Я возьму с собой тридцать куриатных ликторов, и мы уладим это дело. Сбрить бороду!

Клодий замешкался у двери:

– Цезарь, это случится немедленно или придется ждать семнадцать дней?

– Если выборов трибунов не предвидится еще несколько месяцев, Клодий, то какое это имеет значение? – смеясь, ответил Цезарь. – Но чтобы быть абсолютно уверенными в полной законности нашей затеи, через три нундины состоится еще одна небольшая церемония. – Он помолчал. – Полагаю, ты уже не под властью Аппия Клавдия?

– Нет, он перестал быть моим paterfamilias, когда я женился.

– Тогда – никаких препятствий.

Препятствий действительно не было. Трое влиятельных лиц Рима стали свидетелями процедуры adrogatio, с молитвами, гимнами, жертвоприношением и древними ритуалами. Публий Клодий, прежний член патрицианского рода Клавдиев, на несколько минут сделался членом рода Фонтеев, прежде чем снова принять свое имя и вновь сделаться членом рода Клавдиев – но на этот раз новой, плебейской ветви, отличной от Клавдиев Марцеллов. Фактически он основал новую славную семью. Не имея права войти в религиозный круг, стоящая неподалеку Фульвия наблюдала за супругом, а потом присоединилась к Клодию. Радостные, они появились на Нижнем форуме, где всем и каждому сообщили, что на следующий год Клодий собирается быть плебейским трибуном и что дни Цицерона как римского гражданина сочтены.

Цицерон узнал об этом в небольшом селении, в Трестабернах, на перекрестке по пути в Анций. Там он встретился с Курионом-младшим.

– Дорогой мой, – тепло сказал Цицерон, ведя Куриона в свою гостиную в лучшей из трех гостиниц, – единственное, что огорчает меня, так это то, что ты еще не возобновил свои блестящие атаки на Цезаря. Что случилось? В прошлом году ты был так говорлив, а в этом году молчишь.

– А мне надоело, – коротко пояснил Курион.

В наказание за флирт с boni приходилось терпеть таких людей, как Цицерон, который тоже заигрывал с boni. Конечно, Курион не собирался рассказывать Цицерону, что перестал нападать на Цезаря потому, что Клодий помог ему выйти из финансового затруднения, а взамен потребовал прекратить атаки. Приберегая нерастраченный яд, Курион согласился составить Цицерону компанию и некоторое время поддерживать разговор на любую тему, какую тот пожелает. Затем гость осведомился:

– Что ты думаешь о новом плебейском статусе Клодия?

Эффект оказался точно таким, на какой Курион и рассчитывал. Цицерон побелел и ухватился за край стола, испугавшись за свою драгоценную жизнь.

– Что ты сказал? – прошептал «спаситель отечества».

– Клодий теперь плебей.

– Когда это случилось?

– Всего несколько дней назад. Ты путешествуешь в паланкине, Цицерон. Передвигаешься со скоростью змеи. Сам я не присутствовал на церемонии, но слышал обо всем от Клодия. Он очень доволен. Выдвинул свою кандидатуру на должность плебейского трибуна, как он мне сказал, хотя я не вполне понимаю зачем. Разве что поквитаться с тобой. То он хвалит Цезаря, как бога, потому что Цезарь обеспечил ему lex curiata, то говорит, что, как только он вступит в должность, сразу объявит все законы Цезаря недействительными. В этом – весь Клодий!

Теперь Цицерон побагровел. Курион даже решил было, что сейчас его хватит удар.

– И Цезарь сделал его плебеем?

– В тот самый день, когда ты разболтался на суде Гибриды. В полдень все было тихо и спокойно. А через три часа Клодий уже вопил о своем новом статусе. И о том, что намерен обвинять тебя.

– Смертельно опасно распускать язык! – простонал Цицерон.

– И ты понял это только сейчас? – усмехнулся Курион.

– Но если Цезарь сделал его плебеем, почему Клодий грозится объявить недействительными все законы Цезаря?

– Вовсе не потому, что он сердит на Цезаря, – объяснил Курион. – Это из-за Помпея, которого он действительно ненавидит. Законы Цезаря приняты ради Помпея, это ясно. Клодий считает Магна злокачественной опухолью в животе Рима.

– Иногда я согласен с ним, – пробормотал Цицерон.

Что не помешало ему по приезде в Анций радостно приветствовать Великого Человека, который остановился там, возвращаясь в Рим после кратковременного пребывания в Кампании, в качестве члена комитета, согласно закону о земле.

– Ты слышал, что Клодий теперь плебей? – спросил Цицерон, как только решил, что правила хорошего тона позволяют покончить с любезностями.

– Я не только слышал об этом, Цицерон, я даже участвовал в этом, – ответил Помпей. Ярко-синие глаза его блеснули. – Я истолковал знаки, и они были очень благоприятными. Чистейшая печень! Классическая!

– Что теперь будет со мной? – простонал Цицерон, ломая руки.

– Ничего, Цицерон, ничего! – утешал его Помпей. – Клодий только болтает, поверь мне. Ни Цезарь, ни я не позволим и волосинки упасть с твоей почтенной головы.

– «Почтенной»? – взвизгнул Цицерон. – Мы с тобой, Помпей, одного возраста!

– А кто говорит, что я тоже не почтенный?

– Ох, я обречен!

– Чушь! – возразил Помпей, похлопав Цицерона по спине. – Даю слово, он тебя не тронет!