Женщины Цезаря

Но кто мог предсказать именно такую развязку? Слуги вытаскивали из ванны голого Целера. Он был без сознания, из глубокой колотой раны на голове вытекали кровь и мозг. Клодия стояла рядом и громко кричала. Платье ее намокло, потому что она тоже залезла в ванну, пытаясь сама выволочь мужа. Держа его голову над водой, она вся перемазалась кровью. Когда прибежали Метелл Непот, Аппий Клавдий и Публий Клодий, она едва смогла рассказать им, что случилось. Целер был очень пьян, объясняла она, но после того, как его вырвало, упрямо настаивал, чтобы ему приготовили ванну. Как можно что-то доказать пьяному? Как убедить его не делать того, что ему взбрело на ум? Клодия не переставала уверять мужа, что он слишком пьян, чтобы принимать ванну. И все же она проводила его в ванную. Она постоянно отговаривала его, пока он раздевался. Затем, остановившись на верхней ступени и готовый опуститься в чуть теплую воду, ее муж упал и ударился головой о противоположный край ванны – острый, выступающий, опасный!

Когда все трое мужчин прошли в ванную комнату, чтобы осмотреть место трагедии, на противоположном крае ванны они увидели кровь, кости, мозг. Врачи осторожно уложили на кровать впавшего в кому Метелла Целера, а плачущая Клодия наотрез отказалась уйти.

Через два дня он умер, не приходя в сознание. Клодия стала вдовой, а Рим погрузился в траур по Квинту Цецилию Метеллу Целеру. Его брат Непот стал главным наследником, но и Клодии досталось немало. И ни один родственник Целера по мужской линии не собирался апеллировать к lex Voconia.

Готовя речь в защиту Гибриды, Цицерон слушал, как Публий Нигидий Фигул пересказывает ему и Аттику, приехавшему в Рим на зиму, подробности, которые по секрету поведал ему Аппий Клавдий.

Выслушав рассказ, Цицерон вдруг о чем-то подумал и хмыкнул.

– Клитемнестра! – воскликнул он.

Его собеседники не проронили ни слова, хотя им явно стало не по себе. Ничего нельзя доказать. У несчастного случая с Целером не было свидетелей, кроме Клодии. Но определенно Метелл Целер скончался от такой же раны, что и царь Агамемнон, убитый своей женой, царицей Клитемнестрой. Та зарубила мужа топором, когда царь находился в ванне. Клитемнестре хотелось продолжить свою связь с Эгистом.

Кто распространил новое прозвище – Клитемнестра? Этого никто не узнал. Но с того времени Клодию стали звать Клитемнестрой, и многие втайне считали, что это она убила мужа в ванной.

Напряжение не ослабевало и после похорон Целера, ибо освободилось место в коллегии авгуров, а претендентов на него было множество. Прежде, когда в жреческие коллегии зачисляли, а не избирали, новым авгуром стал бы Метелл Непот, брат умершего. Сейчас – кто знал? У boni были очень говорливые сторонники, но они находились в меньшинстве. Понимая это, Непот, по слухам, утверждал, что он не собирается выставлять свою кандидатуру. Потрясенный смертью брата, он хотел уехать на несколько лет за границу.

Перебранки по поводу авгурства, возможно, и не достигли масштаба тех ужасных ссор, что доносились из дома Целера перед его смертью, но они тоже весьма оживили обстановку на Форуме. Когда плебейский трибун Публий Ватиний объявил, что намерен баллотироваться, Бибул и главный авгур Мессала Руф легко отвели его кандидатуру: у Ватиния на лбу некрасивая шишка-жировик, Ватиний не идеален.

– По крайней мере, – громко говорил Ватиний, казалось с большим юмором, – моя шишка там, где ее могут увидеть все желающие! А шишка Бибула – на его заднице. Мессале Руфу еще лучше – у него две шишки! И как раз там, где у нормальных мужчин должны быть яйца. Я собираюсь предложить в плебейском собрании новый законопроект. Пусть все будущие кандидаты в авгуры обязательно раздеваются и голыми ходят по Форуму. Народ должен знать, где у них шишки!

В апреле младший консул Бибул впервые в полной мере смог насладиться владением фасциями, поскольку в феврале он занимался иностранными делами. Бибул начал месяц, сознавая, что не все гладко с проведением в жизнь lex Iulia agraria: члены комиссии проявляли необычное усердие, а пятеро членов комитета оказывали огромную помощь, но каждое поселение в Италии, имеющее общественные земли, не хотело их отдавать. Продажа частных земель шла медленно, потому что даже приобретение всадниками земли для продажи государству требовало времени. А как хорошо все задумывалось! И надеялись, что все разрешится само собой. Проблема заключалась в том, что Помпею требовалось за один раз расселить больше своих ветеранов, чем это было возможно.

– Они должны видеть, что что-то делается, – сказал Бибул Катону, Гаю Пизону, Агенобарбу и Метеллу Сципиону, – но пока не делается еще ничего. Им нужно очень много общественной земли, уже разделенной на участки по десять югеров каким-нибудь предыдущим законодателем, который при жизни не успел осуществить свой закон на деле.

Катон сморщил свой огромный нос, глаза его блеснули.

– Они не посмеют! – воскликнул он.

– Что не посмеют? – спросил Метелл Сципион.

– Посмеют! – настаивал Бибул.

– Что посмеют?!