Женщины Цезаря

– Конечно. И был прав. Веттий живой для нас неопасен. Веттия мертвого можно положить у моего порога. Разве Цицерон не пытался убедить тебя в этом, Магн?

– Ну… – покраснев, протянул Помпей.

– Вот именно! «Дело Веттия» возникло только для того, чтобы ты засомневался во мне. Затем, когда я стал публично допрашивать Веттия, Гай Пизон понял, что заговору грозит крах. Следовательно, смерть Веттия помешала сделать другие выводы, кроме тех, которые основаны на чистой спекуляции.

– А я засомневался в тебе, – угрюмо признался Помпей.

– Вполне естественно. Однако, Магн, помни, что ты намного полезнее для меня живой, чем мертвый! Конечно, если бы ты умер, многие твои люди перетекли бы ко мне. Но если ты будешь жить, твои люди вынуждены будут поддерживать меня, все до последнего. Я не выступаю за смерть.

Поскольку при плохих предзнаменованиях плебейские магистраты не прекращали выполнять свои обязанности, эдикт Бибула не мог помешать выборам плебейских эдилов и плебейских трибунов. Те пошли голосовать в конце квинтилия, как и полагалось, и Публий Клодий стал председателем новой коллегии плебейских трибунов. Неудивительно, что плебс восхищался патрицием, который так заботился о плебейском трибунате, что согласился лишиться статуса патриция, лишь бы поддержать плебс. Кроме того, Клодий имел массу клиентов и сторонников благодаря своему благородству, а женитьба на внучке Гая Гракха принесла ему еще несколько тысяч голосов. В нем плебс видел человека, который будет поддерживать народ против сената. Если бы Клодий был на стороне сената, он никогда не отказался бы от своего патрицианского статуса.

Конечно, boni удалось заполучить в новой коллегии троих плебейских трибунов, а Цицерон так боялся, что Клодий добьется успеха в попытке обвинить его за убийство римлян без суда, что потратил много денег, чтобы обеспечить избрание своего преданного почитателя Квинта Теренция Куллеона.

– Меня не беспокоит никто из них, – сказал Цезарю возбужденный Клодий. – Я сброшу их в Тибр!

– Уверен, что сбросишь, Клодий.

Темные и чуть безумные глаза блеснули.

– Ты думаешь, что я принадлежу тебе, Цезарь? – вдруг спросил Клодий.

Цезарь засмеялся:

– Нет, Публий Клодий, нет! Даже мечтая о таком, я ни за что не нанес бы тебе подобного оскорбления. Клавдий – даже плебей! – не принадлежит никому, только себе!

– На Форуме говорят, что я – твоя собственность.

– А ты обращаешь внимание на то, что говорят на Форуме?

– Нет, если это не наносит ущерба мне. – Клодий вдруг вскочил. – Я только хотел удостовериться в том, что ты не считаешь меня своей собственностью. А теперь я пойду.

– О, не лишай меня своей компании так быстро, – мягко сказал Цезарь. – Пожалуйста, сядь.

– Зачем?

– По двум причинам. Первая – я хотел бы знать, что ты планируешь на этот год. Вторая – я предлагаю тебе любую помощь, какая может понадобиться.

– Это хитрость?

– Нет, просто искренний интерес. Я также надеюсь, Клодий, что у тебя хватит здравого смысла понять, что помощь от меня придаст больший вес твоим законам.

Клодий подумал и кивнул:

– Понимаю. Есть только одно, в чем ты можешь мне помочь.

– Назови.

– Мне нужно установить более тесный контакт с обычными римлянами. Я имею в виду маленьких людей, толпу. Как мы, патриции, можем знать, что им нужно, если ни с кем из них не знакомы? Именно этим ты отличаешься от других, Цезарь. Ты знаешь всех, от самого высокородного до самого ничтожного. Как ты это делаешь? Научи меня.

– Я знаю всех, потому что родился и вырос в Субуре. Каждый день я вращался среди «маленьких людей», как ты их называешь. По крайней мере, в тебе я не замечаю ни малейшего желания покровительствовать. Зачем тебе узнавать маленьких людей? Они для тебя бесполезны. Их голоса ничего не значат.

– Их много, – ответил Клодий.