Женское нестроение

Дамскіе альбомы стараго добраго времени проклиналъ, какъ язву, Пушкинъ, надъ ними издвался И. С. Тургеневъ, въ нихъ на зло писалъ непристойныя двусмысленности Лермонтовъ. Между тмъ, альбомы эти принесли много посмертной пользы именно тмъ писателямъ, которые, при жизни, отъ нихъ больше всхъ страдали. Дамскіе альбомы жили страшно долго. Я, напримръ, очень хорошо помню изъ своего дтства альбомъ моей матери. съ благоговйно переписаннымъ «Демономъ» Лермонтова, съ запретными политическими балладами Алекся Толстого, съ убитыми цензурою стихами изъ «Несчастныхъ» Некрасова, и т. п. Въ стран, лишенной свободной печати, рукописная литература неистребима, и всякій способъ ея распространенія и сохраненія заслуживаетъ глубокой благодарности потомковъ. Осмянные дамскіе альбомы съ томными горлицами надъ хладнымъ прахомъ и съ человкомъ, ропщущимъ на Бога, сберегли русской литерагур огромную и лучшую долю Пушкина, Лермонтова, Рылева, Полежаева, Грибодова, Огарева, — и именно дамскіе альбомы, потому что та часть поэтическаго творчества нашихъ корифеевъ, о сохраненіи которой позаботились мужскія тайныя тетради, могла быть въ большинств съ успхомъ позабыта безъ всякой потери для авторовъ, скоре даже не безъ выигрыша въ ихъ репутаціи. Пушкинская ода «Вольность» и «Кинжалъ» ползли альбомнымъ порядкомъ почти 70 лтъ! Если эти и имъ подобныя историческія стихотворенія не угасли безслдно, это — заслуга исключительно сафьянныхъ книжекъ съ серебряными застежками, куда съ любовью и трепетомъ переписывали ихъ женскія руки — отъ подруги къ подруг и изъ поколнія въ поколніе. Женская переписка отличается отъ мужской завидной точностью; она воспроизводитъ текстъ съ педантическою аккуратностью, весьма часто сохраняющею даже ошибки оригинала. Сличая, ходившіе по рукамъ въ шестидесятыхъ и семидесятыхъ годахъ, списки запретнаго романа «Что длать», мн неоднократно приходилось встрчать, повторенныя въ нихъ разными женскими почерками, одн и т же опечатки въ подлинномъ текст журнала «Современникъ». Итакъ, простимъ госпож Лариной ея альбомъ — тмъ боле, что, какъ всмъ извстно, — перехавъ съ супругомъ въ деревню и переживъ въ ея кислой проз первыя жестокія разочарованія отъ поэтическихъ вдохновеній Ричардсона, Стерна, Мармонтеля, Карамзина и Шаликова, она очень скоро все позабыла: альбомъ, корсетъ, княжну Полину, стиховъ чувствительныхъ тетрадь, стала звать Акулькой прежнюю Селину

И обновила, наконецъ,
На ват шлафрокъ и чепецъ.