Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека

Таково действие Венеры Милосской. Все идеальное, все возвышенное, все прекрасное, что есть в человеке, соединилось в этом образе и светится в нем как бы изнутри, излучаясь на нас великим нравственным благодеянием, будит в нас все лучшее, гонит вон из нас все худшее, делает нас чище, растит в нас человека. И так она действует и на современное нам человечество во всех частях света, и так она действовала на все прошедшие его поколения в течение двух с лишним тысяч лет, с самых тех пор, как ему, человечеству, посчастливилось впервые встретиться с нею, и так она будет действовать во веки веков, облагораживая людей все более.

Одним словом, женская красота «выпрямляет» душу человека, как бы исковеркана она ни была. Много лет позже, почти столетие спустя, уже наша современница Анна Зегерс устами героя повести «Через океан. История одной любви» в следующих словах выразит ту же мысль: «Я не понимал тогда, что наполнявший эту девочку внутренний свет и окружавшее ее сияние называют красотой, которая поражает даже самых угрюмых людей и пробуждает радость» (Иностр. лит. 1972. Янв. № 1).

Как же должна была действовать на своих собственных современников Венера, впервые появившись на свет, как должно было действовать само, фигурально выражаясь, «Рождение Венеры»? О том настоящем восторге, который обуял людей, впервые ее лицезревших, рассказывает древнеримский писатель Плиний: «Выше всех произведений не только Праксителя, но и вообще существующих во вселенной, находится Венера его работы. Чтобы ее увидеть многие плавали на Книд. Пракситель одновременно изготовил и продавал две статуи Венеры, но одна была покрыта одеждой – ее предпочли жители Коса, которым принадлежало право выбора. Пракситель за обе статуи назначил одинаковую плату, но жители Коса эту статую признали серьезной и скромной; отвергнутую ими купили книдяне. И ее слава была неизмеримо выше. У книдян хотел впоследствии купить ее царь Никомед, обещая за нее простить государству книдян все огромные числящиеся за ними долги. Но книдяне предпочли все перенести, чем расстаться со статуей. И не напрасно. Ведь Пракситель этой статуей создал славу Книду. Здание, где находится эта статуя, все открыто, так что ее можно со всех сторон осматривать. Причем верят, будто эта статуя была сооружена при благосклонном участии самой богини. И ни с одной стороны вызываемый ею восторг не меньше…» (илл. 86, 87), (Колпинский Ю. Искусство Древней Греции // Всеобщая история искусств. М.: Искусство, 1956. Т. 1: Искусство Древнего мира. С. 240).

Можно думать, что и «Рождение Венеры» Боттичелли должно было произвести такое же неизгладимое впечатление на его современников, людей Высокого Возрождения, как и «Афродита Книдская» на людей Высокой Классики, коль скоро и мы, не раз видавшие эту картину просто в репродукциях, не в силах оторвать от нее взора.

Образ Венеры как идеал женственности и человечности вообще вдохновлял художников на всем протяжении истории. Не менее знаменитой, чем «Афродита Книдская», – пишет уже цитировавшийся нами в самом начале нашей книги (в главе «Венец творения») историк античного искусства Ю. Д. Колпинский, – была «Афродита Анадиомена» Апеллеса, украшавшая храм Асклепия на острове Косе. «Апеллес изобразил обнаженную Афродиту выходящей из воды и выжимающей из волос морскую влагу. Современников в этом произведении поражало не только мастерское изображение влажного тела и прозрачной воды, но и светлый, “сияющий негой и любовью” взгляд Афродиты» (Колпинский Ю. Искусство Древней Греции // Всеобщая история искусств. М.: Искусство, 1956. Т. I: Искусство Древнего мира. С. 249).