Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека

Самым трудным, зато и решающим в этом смысле – в смысле сохранения целомудренной непосредственности детства, периодом, поистине переломным периодом является отроческий возраст – период полового созревания. Можно полагать, что нет ни одного мальчика или девочки, для которых этот период прошел бы мимо сознания. Первые признаки половой зрелости повергают и мальчиков и девочек, не заразившихся еще нездоровым любопытством, в особенности же девочек-подростков в крайнее смущение и вселяют в них незнакомое им дотоле чувство острого сожаления, – они физически ощущают, как вместе с детством уходит и целомудрие, безмятежность души, как к их дотоле чистым и романтическим помыслам примешивается чуждый им ранее чувственный оттенок, оскорбляющий их лучшие чувства как нечто недостойное и пошлое… Смятенное чувство это является прямым предвосхищением того удручающего чувства, которое завладевает целомудренным человеком, безразлично юношей и девушкой, но всё же по самой природе вещей прежде всего девушкой, когда они теряют невинность – настоящее чувство грехопадения, от которого способна исцелить только любовь. И здесь природная стыдливость женщины изливается в женскую же любовь.

Если в этот переломный период, когда человек обнаруживает в себе еще только первые проявления половой зрелости, он сохраняет в себе нравственное сознание острого сожаления от их непрошенного вторжения в его жизнь, – он спасён для истинной любви, как она была охарактеризована нами выше, – для любви одухотворенной, поэтической, романтической, возвышенной. Но если он дает себя увлечь наплыву чувств и переживаний, почти неизбежно (почему «почти» выяснится из дальнейшего) сопутствующих такому созреванию, т. е. наполняет свое воображение всякого рода сладострастными картинами, – он собственными руками хоронит свое счастье, ибо ему уже никогда, пожалуй, не удастся изведать во всей их непосредственности, чистоте и поэзии и во всей их нравственной несомненности радостей первой любви. И хуже всего то, что никто и ничто решительно не сможет ему в этом состоянии прийти на помощь. Он на исходе лет, хотя и со щемящей грустью по утраченному счастью и глубоко вздохнув при этом не сможет сказать вместе с поэтом (И. С. Тургеневым): «Как хороши, как свежи были розы…» (Тургенев И. С. Собр. соч.: В 12 т. М.: ГИХЛ, 1956. Т. 8. С. 501). Ведь и в том случае, – зачем же зарекаться, когда таким человеком завладеет истинная любовь, он, хочет он этого или нет, будет почти неизбежно примешивать к ней те сладострастные переживания, которые неизбежно же унизят возникшее в нем настоящее чувство. И ему останется только пенять на самого себя, ибо возврата к утраченному целомудрию не будет. Поистине: береги честь смолоду.