Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека

На пути человека, благополучно пережившего отроческий возраст, стоит еще и другой опасный возраст – возраст полной половой зрелости, когда удовлетворение половой потребности становится насущной потребностью организма. Счастлив человек, который сумеет устоять и здесь, который сумеет сохранить в себе ту целомудренную чистоту и то презрение к низменным инстинктам, которые он выказал еще раньше, в отроческом возрасте, когда он еще только вступал в период полового созревания. Если он усилием воли сумеет противостоять натиску враждебных его нравственной природе страстей – сексуальным картинам и переживаниям, какими бы сладостными они ни казались, страстей, уродующих и калечащих правильно понятую человеческую природу, если человек, будь то юноша, будь то девушка, сумел отстоять свою девственность (как видим, даже в языке сохранилось выражение исконного нравственного начала женственности, восходящего как к истоку к женскому же началу человеческого существа), если человек, повторяю, в этот период наступления половой зрелости не растратил себя в случайных связях и не опоганил свою душу лукавыми помыслами, он опять-таки на деле доказал, что завоевал право на настоящую любовь, которую, к несчастью, и до сих пор встречаешь больше в романах, чем в самой жизни. Впрочем, это, конечно, преувеличение: в жизни много настоящей любви, любви безупречной, вероятно больше, чем мы с вами знаем, читатель. Ведь такая любовь не кричит о себе, она сродни скромности: чем ее больше, тем меньше она о себе заявляет.

Объяснение в любви, – а объяснение это, как правило, исходит именно от юноши, который для этого должен набраться настоящего мужества, – можно было бы счесть самым важным событием в истории любви, ее зарождения и развития в интимной жизни личности, человеческой индивидуальности, если бы в ней, в любви, вообще были события незначительные, малозначительные, или даже более или менее значительные. На самом деле в ней всё одинаково важно, весомо, значительно. И все овеяно поэзией.

Первое признание в любви – тема одного из самых задушевных стихотворений А. А. Дельвига. Приводим эти замечательные строчки с очень удачным пояснительным вступлением к ним Всеволода Рождественского: «…Столь же проникновенно звучит у Дельвига робкое признание в любви, впервые охватившей душу (“Романс” в рукописи 1820 года). Все слова удивительно просты и естественны, словно это и не стихи, а взволнованная непосредственная речь самого сердца. Даже рифма убрана, как нечто здесь совершенно ненужное, отзывающееся условностью, литературой. А вместе с тем это стихотворение высокого мастерства, где автор применил не столь уж простой и совсем необычный для того времени ритмический рисунок, отчетливо передающий свободное дыхание чувства. Как не вспомнить при этом слов Пушкина о “прелести нагой простоты”, той простоты, которая дается в награду за долгий искус поисков и вдохновенного труда:

Только узнал я тебя —
    И трепетом сладким впервые
        Сердце забилось во мне.

Сжала ты руку мою —

    И жизнь и все радости жизни
              В жертву тебе я принес.

Ты мне сказала: люблю,

    И чистая радость слетела
              В мрачную душу мою.

Молча гляжу на тебя, —

    Нет слова все муки, все счастье
              Выразить страсти моей.

Каждую светлую мысль,

    Высокое каждое чувство
              Ты зарождаешь в душе».

(Рождественский В.

В созвездии Пушкина.

М.: Современник, 1972. С. 183–184.)

Здесь мы являемся свидетелями счастливой взаимности в любви. Но ведь бывает и по-другому.