Жернова судьбы

– Что же это! – прошептала Пульхерия. – Бедный! Почему ему никто не поможет?? Он же совсем раздет!

Ваня было рванулся помочь, но Михаил Петрович удержал его за рукав:

– Не надо мешать, Иван Андреевич! Это наш юродивый, Андрей Огородников. Его часто можно здесь увидеть, а помощь от вас он не примет, это обет…

– Обет? – удивилась Пульхерия, глядя на молящегося.

– Да, он молчальник, – кивнул граф. – Никогда не говорит, носит одну только рубаху, и своему телу не даёт никакого покою: всё время бегает или быстро ходит, а когда стоит – раскачивается, как маятник.

– Отчего же он так? – спросил Иван.

– О! Это воистину необычная история! – вдохновенно заговорила графиня. – Вот что я узнала о нём, когда впервые увидела, как Андрей Ильич молится, а богатые дамы нашего города подходят к его руке, подаяние приносят, а он не у всех берёт, а некоторым и сам подаёт!

– Что же вы узнали?

– Во-первых, что младенцем Андрей был сиднем, практически не передвигался без посторонней помощи, то есть как Илья Муромец, представляете? Был немым, хотя и мог говорить два слова – «мама» да «Анна», повторял их во всех случаях – когда хотел есть, спать или звал кого-то. А когда ему исполнилось семь годочков – совсем ребёночек ещё! – он принял на себя подвиг юродства и молчальника! Ест один хлеб да сухие ягоды, ходит в рубище, в самый трескучий мороз молится часами возле храма или на колокольне. Чудеса творит! – Екатерина Ильинична распахнула глаза. – Я сама не видела, но говорят, что он может кипящий самовар поцеловать или кипятком облиться – и ничего ему не будет!

– Ну и разве это за чудо? – усмехнулся граф.

– А как же?! Ведь купчихе Самойловой он жизнь спас! Вытащил голыми руками чугунный горшок из пылающей печки, когда готов был пожар начаться!

– Это совпадение! – пожал плечами Михаил Петрович.

– Мишель, какое совпадение, о чём ты?! А когда Андрей Ильич в лавке купца затычку из бутыли с маслом вынул, а там на дне мёртвая змея оказалась??

– А может, он сам её туда и подкинул?

– Миша, как тебе не стыдно, что ты такое говоришь?! – ахнула графиня. – Не уподобляйся безбожникам! Вы, Иван Андреевич, не слушайте его, граф иногда говорит просто так, чтоб только мне насолить!

– Ну, спасибо, графинюшка моя любимая! – немного обиделся Михаил Петрович. – Что-то ты совсем обо мне нелестного мнения!

– Вы сомневаетесь, граф? – спросил Ваня. – Почему отрицаете возможность чуда?

– Не то чтобы сомневаюсь, друг мой, я верю в божественное провидение, промысел, в то, что в руце Божией наши судьбы, но что обычный человек может творить чудеса… как-то мне не верится…

– В господа нашего Иисуса Христа тоже не верили. Я ни в коем случае не утверждаю, что Андрей Ильич – святой, – торопливо сказал Иван. – Но возможно, он проводник Божьей воли… Сейчас в проповеди ним сказали, что отличие святого от грешника в движении, грешник стоит, а святой идёт. Отчего бы и не поверить…

– А когда он смерть предсказал, Мишель, неужели и в это не веришь?! – графиня никак не могла успокоиться. – Представляете, Иван Андреевич, женщина шла из бани, а он забежал перед ней в дом, лёг на лавку под образами и руки на груди сложил… Вскорости она простудилась, заболела и умерла! Как же не верить, ежели вот оно – чудо!

Юродивый тем временем поднялся с колен и повернулся к невольным зрителям. Спереди на рубахе у него была пришита сумка, в которую складывали подаяние. Недалеко играла стайка мальчишек, они, увидев юродивого, начали закидывать его снежками, кричать обидные слова, затем подбежали ближе и стали дёргать его за рубаху, щипать. Андрей Ильич стоял, лишь кротко улыбаясь в ответ на поношение и не давал никакого отпора маленьким нахалам. Вот этого Иван не смог вынести: он подошёл к охальникам, цыкнул на них, и ребятня разбежалась, впрочем, недалеко; они тут же начали корчить рожи уже Ване. Юродивый тихо улыбнулся парню и покачал головой, как бы говоря: «Ах, они, неслухи!» Иван достал из кармана несколько монеток и положил ему в сумку, а молчальник перехватил его руку и что-то сунул в ладонь.

Прихожане стали подходить к Андрею и класть в сумку кто что мог, граф с графиней тоже положили монетки. Но симбирский молчальник не у всех соблаговолил взять подаяние: у одного мужчины, предложившего ему коврижку, он отломил только кусочек, остальное вернул, а у другого, принёсшего ему пряники в платке, пряники взял, а платок вернул. Проходя мимо ребятишек, он, так же кротко улыбнувшись, сунул им эти пряники и побежал дальше.

– Что он вам дал, Иван Андреевич? – с жадным любопытством спросила Екатерина Ильинична.

Ваня разжал пальцы: маленький крестик из двух веточек, перевязанных нитью, сиротливо лежал на ладони.

– Что это значит? – спросил он.

– Если бы он дал просто веточку или палочку, это означало бы смерть, – пробормотала графиня. – То же самое с землёй… Но Андрей Ильич подал вам крестик… я не знаю, как это понимать…

– Можно только догадываться, – сказал Михаил Петрович. – Возможно, это означает, что у каждого из нас свой крест, и нам надо его нести с достоинством и без жалоб. Но не знаю, это лишь мои мысли!