Жернова судьбы

– И мне не хотелось бы, чтобы его доверие обманули, – продолжил свою мысль полковник, вопросительно глядя на Ивана.

Пульхерия тревожно взглянула на любимого: после вчерашнего ночного разговора эти вопросы о доверии, конечно, были совсем ни к чему.

– Дело в том, Пётр Васильевич, – начал Ваня, но опять вмешалась графиня:

– Иван Андреевич, позвольте мне! – и рассказала историю Вани и Пульхерии, постаравшись ни в чём не уязвить их достоинства, не обидеть их чувства.

– Вот оно что… – протянул старший Киндяков. – Utrumque portat crucem suam.9

– Deus semper mecum est10, – ответил Иван.

– Что я вам могу сказать, молодой человек, – Пётр Васильевич посмотрел прямо ему в глаза. – Перенесённые в юности испытания дают нам возможность в зрелости вкушать славные плоды. Мужайтесь, вы с вашей супругой большие молодцы!

– Иван Андреевич вообще очень талантлив, он просто самородок! – воскликнула графиня.

– Екатерина Ильинична, право… – Ваня не знал, что сказать, его мгновенно бросило в краску.

– Но это же правда! – воскликнула она. – Я каждый день благодарю Бога, что он послал нам такого замечательного учителя! Я даже всех наук не смогу перечислить, в которых Иван Андреевич разбирается… а ещё он пишет стихи и обещал нам почитать!

– Возможно, позже, графиня, – Ваня закраснелся пуще прежнего, он ощущал себя медведем, которого по ярмаркам водят цыгане.

Что-то подобное почувствовал и Михаил Петрович:

– Катишь, куда ты спешишь! Всему своё время. Вы ведь задержитесь у нас немного до отъезда в Винновку? – обратился к братьям.

Они переглянулись, и Павел ответил:

– Не хотелось бы огорчать вас, граф, но мы на родину буквально на несколько дней, а затем дела неотложные требуют нас в Дорогобужский уезд, так что…

– Что, и переночевать не останетесь? – погрустнел граф.

– Скорее всего нет, дорогой друг, – улыбнулся Пётр Васильевич. – Но давайте не будем печалиться! Предадимся радостному общению! Сергей Ильич, как идут дела у вас в поместье? Вы ведь там какие-то изменения затеяли, насколько я помню?

– Серёжа у нас просто реформатор! – Ольга Васильевна с гордой улыбкой смотрела на мужа.

– Ну же, Сергей Ильич, расскажите поподробнее! – глаза младшего Киндякова сверкнули. – То ли это, о чём я думаю и о чём мы говорили на прошлой встрече?

– Да, Павел Васильевич, я попытался кое-что из наших мечтаний осуществить на практике. Во-первых, вдвое сократил господскую запашку, соответственно, вдвое уменьшил своим людям барщину. Во-вторых, кое-какие поборы отменил, в конце концов, Олюшка, мы не бедствуем и нам всего хватает, даже в избытке?

– Да, Серёжа! – серые глаза жены смотрели на мужа с любовью.

– Вы благодетель для своих крестьян, Сергей Ильич, – тихо сказал Ваня, в воображении которого сразу же пронеслись бесконечные трудовые дни имения без выходных и праздников.

– Пытаюсь отучить их в ноги кланяться да шапки снимать, коли я сам в шляпе, но пока безуспешно, – вздохнул молодой помещик.

– Но зато за советом и просьбами они уже не стесняются обращаться не только к Серёже, но и ко мне, – улыбнулась Ольга Васильевна.

– Я ещё подумываю школу для детишек организовать, хотя бы для мальчиков, но сам учить не смогу, нужно толкового человека найти, – он посмотрел на Ивана, но графиня, перехватив его взгляд, всполошилась:

– Серёжа, даже не думай, нет! Иван Андреевич останется с нами!

– Дорогая сестра, Иван Андреевич не твой слуга и может распоряжаться собой по своему усмотрению, – улыбнулся брат. – Он, кстати, нашёл мою затею интересной, мы ещё подумаем, как это всё устроить!

– Не переживайте, Екатерина Ильинична, ваших деток я не брошу ни при каких условиях! – широко улыбнулся Ваня. – Мы вели речь о том, что я мог бы обучить грамоте и счёту наиболее способных крестьянских ребятишек, а они учили бы тех, кто помладше. Пока Сергей Ильич не найдёт постоянного учителя, только и всего.

– От сердца отлегло! – графиня выпила воды. – Не пугайте уж меня так!

– Вы молодец, Сергей Ильич, дай-то Бог, чтобы всем нам удавалось задуманное, – тихо сказал Пётр Васильевич, и они с братом обменялись взглядами.

– Что, Петя? – одними губами спросил граф.

– Позже, – так же ответил полковник. – Иван Андреевич, как вы, не почитаете нам свои творения? Хотелось бы послушать, ей-Богу!

– Да! – подхватил Павел Васильевич.

От выпитого вина военные заметно смягчились, порозовели, позволили себе слегка расслабиться. Полковник попросил графа отпустить слуг.

– Почитаю, но, господа, талант мой далеко не так велик, как утверждают мои покровители, поэтому не ожидайте чего-то выдающегося, – скромно ответил Ваня.

Поднявшись, он прочитал несколько любовных стихотворений, вызвавших горячее одобрение и аплодисменты у женской половины, и завершил выступление недавно написанной Молитвой:

– Услышь меня, Господь Всевышний,

Ты даровал всем тварям век,

Ты рек: «Плодитесь, размножайтесь,

И будь же счастлив, человек!»

Почто ж твою святую волю

Нарушить смели на земле,

Почто один гнетёт другова

И не покорствует Тебе?

Услышь мой глас, о святый Боже,

Десницу гневну водрузи,

Повергни рабские оковы,

Нетленну правду возвести!11