Жернова судьбы

Ваня посмотрел на ладонь, перевёл взгляд на Пульхерию и улыбнулся:

– Мы и так несём свой крест, да, Пусенька?

Они обернулись вслед блаженному и смотрели, как он быстро удаляется от них.

– А знаете, что ещё, Иван Андреевич?

– Что же, Екатерина Ильинична?

– Было предсказано, что пока Андрей Огородников будет жив, в Симбирске не случится пожаров! И ведь, действительно, пока это так и есть! Соседка-то наша, Казань, горит, а мы – нет.

– Да, это и в самом деле так, – нехотя подтвердил граф. – Бог милует нас пока, а деревянная Казань горит.

Весь облик и поведение блаженного так поразили Ивана, что он пристал к графине с расспросами о его жизни и чудесах, но она очень мало могла рассказать сверх того, что уже поведала. Припомнила ещё, что он очень мало спал, с самой юности. Почти никто не видел его лежащим покойно, а когда спал, то безо всяких подушек, на голых досках или на земле, а голова его не касалась поверхности, была всегда на весу.

– Но правда это или нет – не знаю, – извиняющимся тоном сказала она. – Так уж говорят. Ещё слышала, что он одного человека спас от смертоубийства своей жены. Тот очень гневлив был и подозревал её в неверности, хотя она была женщина праведная и верующая, намеревался пойти и убить её, а Андрей Ильич стал у него на пути, руки хватал, мешал идти и всячески не пускал. Человек потом одумался и просил прощения у супруги.

– Жизнь его и нам примером великим может стать, – задумчиво сказал Иван. – Такое отречение от всего, что людям несёт лишь телесное наслаждение, но никакого духовного просветления, – это удел сильных духом и святых людей. Жаль, что граф не верует так же, как вы, Елизавета Ильинична. Он очень хороший и добрый человек, он придёт к истинной вере, думается мне. Ваша любовь ему поможет.

– Вы так думаете, Иван Андреевич?

– Я уверен. Мы ничто без вашей любви и поддержки, – улыбнулся в ответ Иван.

***

Во второй половине апреля, как и обещал граф, стали готовиться к приёму гостей. Дом мылся, чистился, проветривался, менялись занавеси, выбивались ковры и половички. Он и так был чистый, а перед Пасхой совсем засиял.

В Страстную пятницу приехали Сергей Ильич, младший брат Екатерины Ильиничны, и Ольга Васильевна, его жена. Они привезли с собой сына Митеньку, чуть постарше Оли, и в доме сразу поселился детский смех и веселье. Конечно, взрослые старались утихомирить детей в последние дни Страстной недели, но непосредственная радость частенько прорывалась наружу, вызывая улыбки и на лицах взрослых.

– Дети – это ангельчики Господни, да, Ванечка? – спрашивала Пульхерия и получала из уст любимого утвердительный ответ.

Родственники Завадских сразу пришлись ей по душе, они были уютные и располагающие к себе, напомнили девушке дядю и тётю, только молодых. Ольга Васильевна, пухленькая сероглазая шатенка, была не намного её старше, и девушки быстро нашли общий язык. Сергей Ильич, большой и тяжёлый молодой человек, может, и казался увальнем, но ум его был цепким и острым, карие глаза – тёплыми и понимающими. Прощупав друг друга, Иван и Сергей Ильич нашли, что у них схожие взгляды и суждения, а это всегда объединяет людей. Брат графини выказал Ване уважение к тому, с каким достоинством он держится в своём тяжёлом положении, какие усилия прилагает, дабы вытащить семью из гнетущей ситуации, в которой они оказались.

Пасха прошла в доме Зарецких радостно и весело. Все вместе выстояли Пасхальную службу, самую светлую, на взгляд Вани, из всех церковных праздников, поскольку она утверждает превосходство жизни над смертью. Смотрели в закопчённое стёклышко на играющее лучами солнышко, обменивались яйцами и поцелуями, разрезали удивительно вкусный кулич, пили красное церковное вино. Дети с хохотом забавлялись пасхальными играми, объедались сладостями, бегали во дворе. Женщины наслаждались кофием со сливками, мужчины позволили себе выпить более крепкие напитки. Богатый пасхальный стол был у всех – от господ до слуг. Всего было в изобилии, и не только угощения. Атмосфера в доме царила светлая и радостная.

– Вот бы узнать, как наши Пасху отпраздновали… – уже лёжа в кровати, задумчиво сказал Иван. – Было ли людям хоть какое-то угощение и отдых. Или что-то одно…

– А раньше как было, Иванушка? – Пульхерия подняла на него взгляд.

– Раньше барыня всегда отдыхать разрешала целый день, – улыбнулся он. – И каждого дарила крашенками и куличом. Вина наливала. То-то радость людям была! Веселились, песни пели, плясали. Славно было… Узнать бы, как сейчас… – помрачнел он.

– Думаю, Ванечка, барин хоть что-то да сделал для людей, – осторожно сказал Пульхерия.

– Это ты, чтобы меня успокоить, говоришь? – улыбнулся Ваня. – Заботница моя! Не надо, я и так знаю, что ничего доброго в поместье не происходит. Мы с тобой сбежали, а все остались, и будет хорошо, если они из-за нашего побега хотя бы не пострадают, вот так-то, голубушка моя…

– Ванечка, ты ничего не можешь изменить этими словами и думами, спи, любый мой, они бесплодны и только истощают тебя, – тихо сказала девушка.