Жернова судьбы

– Александр Андреевич так не может, он очень порядочный человек.

– Понятно. Как и его отец. Тот тоже был человеком чести, – буркнул старый граф. – Так что же тебе надо?

– Помнишь, папа, ты говорил, что у тебя есть старинный знакомый, у которого связи везде, где только можно представить? Вот если бы мне рекомендательное письмо… – замолчал Михаил Петрович, с надеждой глядя на отца.

– Это ты про Поветова, что ль? – призадумался Пётр Алексеевич.

– Не знаю, папа, фамилию ты не упоминал.

– Он, похоже. Он даже к царю-батюшке в приёмную вхож. Действительный тайный советник, во! – граф поднял кривой указательный палец.

– Рекомендательное письмо решило бы эту проблему, папа…

– Я понял тебя. Вечером напишу, завтра утром получишь, устраивайся пока, сын, скоро обед.

Михаил Петрович внутренне застонал: на кону была каждая секунда, но перечить отцу он не стал: замкнувшись в старческом упрямстве, тот вообще отказался бы помогать. Придётся принести эту жертву и за обедом выслушать множество нелестных слов в свой адрес.

– А теперь оставь меня, я устал, – Михаил Петрович поцеловал отцу покрытую старческим пигментом руку, поклонился и вышел.

– Что, батюшка, остаётесь? – проскрипел Василий. – Какую комнату вам подготовить? Для гостей?

– Нет, Василий, приготовьте-ка мою, да если можно, баньку истопите!

– Как же, конечно можно, барин! – повеселел старик. – Как хорошо, когда молодые в доме, жизнь кипит!

– Василий, какой я тебе молодой! Окстись! Мне уж тридцать девять лет! – засмеялся граф.

– И! Мальчишка вы ещё, ваше сиятельство! – задребезжал камердинер и заторопился исполнять приказание.

Михаил Петрович вышел на крыльцо, потянулся и вдохнул полной грудью сладкий воздух:

– Матушка! К тебе на могилку завтра утром пойду.

***

Спустя четыре дня по возвращении Александра Андреевича от своего соседа, на подъездную аллею въехала карета. Молодой барин как раз сидел на террасе, наслаждаясь последним апрельским денёчком: ярко светило солнышко, пели птицы, по синему небу плыли пушистые облака причудливой формы, и Александр Андреевич, потягивая малиновую наливку, угадывал, на что похоже каждое из них. Он откровенно скучал. Но скука была приятной, как будто впереди ждало что-то интересное. Поэтому увидев карету, он оживился:

– Федя, иди узнай, кто пожаловал!

– Похоже на Болтова, мин херц, у него такая же колымага.

Мин херц захихикал над шуткой, ему доставляло удовольствие сознавать, что при всём уме и ловкости его приятель не так богат и знатен, как он. Колымага подъехала к парадному крыльцу, из неё вышел помещик, поздоровался и сказал:

– Ну что, Александр Андреич, принимай товар лицом! – и махнул рукой.

Два мужика вытащили из кареты бездыханное тело и бросили ничком перед крыльцом. Постепенно стала собираться малыми кучками дворня, которую тоже заинтересовало, кто приехал.

– А это когой-то кинули? – подошёл подслеповатый Аким.

– Похоже, Ваньку, – пригляделся Гаврила. – Рожей вниз лежит, не вижу.

– Да он жив ли? – с беспокойством спросил Саша. – Ты же мне обещал, Николай Палыч!

– Жив, жив, ничё ему не сделается! – Болтов пнул Ивана в бок, в ответ раздался слабый стон.

– Вставай! – он ещё раз толкнул его.

Парень подтянул под себе руки и попытался привстать, но у него ничего не вышло и, застонав, он опять повалился лицом в землю.

– Ему бы, Александр Андреич, отлежаться, вряд ли он в ближайшие дни встанет.

– Постой, Николай Палыч, ты обещал не увечить его! – возмутился Зарецкий.

– А где ты видишь увечья?? – помещик явно обиделся, поднатужился и носком сапога перевалил Ивана на спину.

Теперь его лицо восковой бледности, с заострившимся носом и впавшими щеками было обращено к высокому безмятежному небу, по которому плыли равнодушные купы белоснежных облаков. Глаза были распахнуты, но как будто ничего не видели. Губы шевелились, словно он что-то пытался сказать.

– Руки-ноги на месте, рожа без синяков, вишь?

– А чего ж он тогда такой?

– А ты какой был бы, не жрамши и не пивши столь дён? – жёстко спросил Болтов. – Может, стакан водицы и перепал ему за всё время, когда из ведра отливали!

– А… что твой кат с ним делал? – полюбопытствовал Саша.

– Тебе, Зарецкий, обязательно знать нужно? – осклабился гость. – Я же не торчал там денно и нощно, у меня дел по горло! – он постучал по шее ребром ладони. – Авдейка -мастер своего дела, ежели что и поломал, то сам и вправил.

– А в нутрях у него…

– Этого мы знать не можем. Ежели кровью мочиться не будет – значит, ничего не отбито. Нынче ночью Авдей меня позвал, решил на дыбе его попытать…

– Свят, свят, свят! – воскликнул кто-то из челяди.

Люди стали креститься.

– А вы чего столпились?! – злобно крикнул Александр. – Пошли работать! Федя, разгони их!

Дворня, не дожидаясь Федькиной плётки, разбежалась, но несколько человек и не подумали сдвинуться. Это был Гаврила с подручными, который мрачно взглянул на барского холуя, и тот передумал подходить к матёрому кузнецу.

– На дыбе-ложе… – задумчиво сказал Болтов, глядя на распростёртое перед ними тело.

– Как на дыбе-ложе? Что это значит?