Жернова судьбы

Чтобы не навлечь беду или сглаз, Иван во время перегона скота произносил особые заклинания: образование – образованием, но не дай Бог, кто скотину сглазит или уведёт! Бережёного Бог бережёт – эта истина ещё никогда его не подводила. Парень тоже радовался возможности поехать на ярмарку: во-первых, перевести дух от рутинных работ и надзора барских холуёв, во-вторых, найти каких-нибудь книг для чтения, в-третьих, купить подарок для Пульхерии. Очень уж ему хотелось отдарить любимую за красивый пояс, вышитый её руками. Иван знал, что на торжке можно и дымковскую игрушку найти, он заранее решил, что купит Пульхерии свистульку, чтоб потом и малыш мог дудеть, когда подрастёт.

Ярмарка была огромна! Из разных городов Руси съезжались обозы со своими товарами и образовывали целый город: были улицы зерновые, хлебные, столярные, шляпные, обувные, промысловые и прочая, прочая, прочая!

Савка так и ходил, разинув рот, пока Иван не щёлкнул по подбородку:

– Рот закрой, а то муха залетит!

– Ваня, гляди, какие шали узорчатые! – отрок восхищённо воззрился на прилавок с разноцветными платками разной формы и качества. – Вот бы матушке такой купить, а то у неё давно обновок не было!

Ивану стало стыдно: погрузившись в свои страдания и боль, он почти и не вспоминал об Арине Тимофеевне, и даже сейчас думал только о подарке для Пульхерии.

– Купим, Савва, самый красивый для матушки выберем! Вот только наш товар продадим – и купим. Пойдём, прицениться надо.

И они пошли туда, где раздавалось блеяние, мычание, хрюканье, сливавшееся постоянный неумолчный шум.

Сколько разных людей было на ярмарке, сколько разного говору можно было услышать! Были и непременные цыгане с медведем, который выполнял разные шутки: как мужик горох ворует, да как красна девица в зеркало красуется – вот уж Савка засмотрелся! Иван еле оттянул его от занятного зрелища:

– Пойдём, сперва дело!

Приценившись, они отправились обратно к своему обозу, чтобы в пору начать торговлю и не прогадать. На всё про всё было три дня – и продать, и купить, и поглазеть на диковины. Скот пользовался хорошим спросом, да и было его не так уж много, так что Парфён надеялся поторговать с выгодой. Ещё была возможность продать перекупщикам, но тут уж надо было спрашивать такую цену, чтоб не упустить барыша.

Вечером, остановившись на постоялом дворе, организовали вахту, так как на ярмарках обычно было полно воров, да и цыгане шныряли в поисках лёгкой поживы.

– Если потеряем хозяйское добро – не поздоровится никому! – строго сказал Парфён.

Весь следующий день прошёл в трудах праведных: спорили, торговались, перекидывались бранью, били друг друга по рукам, и, наконец, к вечеру весь скот был продан.

– Парфён Пантелеймонович, – отчитался Иван. – Позвольте по ярмарке погулять? Или помочь чем надо?

– Ваня, поможешь потом, все доходы сведём, – отмахнулся управляющий. – А пока идите с Богом!

Друзья пошли по торговым рядам. Торговля уже затихала, но они купили тульский пряник и засахаренные орешки и шли, наслаждаясь отсутствием дел и покоем.

– Смотри, Савка: Ванька Рататуй! – толкнул парнишку в бок Иван, указывая на балаган, возле которого толпился и хохотал народ и слышались звуки шарманки и гнусавый пронзительный голос.

Над ситцевыми ширмами торчал крошечный и очень уродливый человечек. У него был огромный горбатый нос, большие чёрные миндалевидные глаза, а на голове остроконечная шапка с красным верхом. Ручки у него были крохотные, ножки тоненькие, а сам он необычайно юрко и подвижно шнырял по верху ширмы, задирая шарманщика глупыми вопросами.

– Смотри, смотри, Савва, сейчас начнётся!

Парнишка, открыв рот, смотрел на живую куклу.

Представление было самым обычным: Ванька решил купить лошадь, музыкант позвал цыгана-барышника. Рататуй долго осматривал лошадь и торговался с барышником. Потом Ваньке торг надоел, вместо денег он начал колотить цыгана дубинкой по спине, и тот сбежал. Зрители хохотали, и веселье их усугублялось тем, как Ванька Рататуй пытался сесть на лошадь, а она сбросила его. Потом лошадь убежала, оставив Ваньку лежащим замертво. Внезапно появился лекарь и стал расспрашивать его о болезнях. Выяснилось, что у того всё болит. Между Лекарем и Рататуем произошла драка, в конце которой Ванька от души лупил врага дубинкой по голове.

– Какой же ты лекарь,– кричал Рататуй,– коли спрашиваешь, где болит? Зачем ты учился? Сам должен знать, где болит!

Тут из ниоткуда появился квартальный:

– Ты зачем убил доктора?

– Затем, что плохо свою науку знает!

После допроса Ванька ударил дубиной квартального по голове и убил его. Прибежала рычащая собака. Рататуй начал просить помощи у зрителей и музыканта, после чего стал заигрывать с собакой, обещая кормить её кошачьим мясом. Собака схватила его за нос и уволокла, а Ванька кричал:

– Ой, пропала моя головушка с колпачком и кисточкой!

Обычно на этом месте музыка смолкала, что означало конец представления, но тут вдруг появился ещё один персонаж – толстый нарядный помещик.

– А, барин! – заверещал Рататуй. – Наше вам с кисточкой!