Жернова судьбы

– Тогда что ты, дурак, в свинарнике забыл?! – Александр Андреевич начинал злиться, потому что не понимал происходящего. А когда он чего-то не понимал, свирепел мгновенно.

– Свинаркам тяжело, Александр Андреич, – Иван поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза сводному брату. – Надрываются от трудов тяжких. Я помог.

Глаза Саши сощурились и превратились в узкие щели:

– Помоог! Вон что! – протянул он. – Им тяжело? А тебе, разумею я, легко?!

– Я мужчина, мне легче, – Иван не отводил взгляд от злобных щёлок барина.

– Кто… кто ты?! – Саша захохотал и оглянулся на Фёдора, призывая и его повеселиться. Прислужник не замедлил присоединиться.

– Ты, свинья, мужик крепостной, в рабстве рождённый, и делать должен то, что я велю! А если есть силы помогать кому-то, значит, мало мы тебя работой нагружаем, так, Федя?

– Золотые слова, мин херц!

– Так ли я говорю, Ванька? – нешуточная угроза прозвучала в словах сводного брата.

– Зачем приказал прийти, барин? У меня работы много! – дерзко ответил Иван, с трудом сдерживавший негодование. У него даже скулы покраснели.

– А ты не дерзи, холоп! – тут взвизгнула Ласка, которую барская рука сильно прихватила за загривок. – Не дерзи! За дерзкий язык будет расплачиваться твоя спина, помни об этом!

– Я и не забывал! Александр Андреевич! – так же непокорно ответил Иван. Фёдор аж подскочил как ошпаренный.

– Мин херц, дозволь прекратить это! Я мигом ему мозги вправлю!!

– Погоди, Федя, погоди! – Саша внезапно остыл. – Эту выходку ты ему на баланс запиши…

– Уж не забуду!

– А ты, Ванька, помнишь наш уговор?

– Как забыть… барин, – мрачно ответил Иван.

– Вот и славно, крепче помни… жизнь твоя в моих руках, – он пошевелил тонкими пальцами, торчавшими из кружевных манжет. – А позвал я тебя по делу. Напомни, у Парфёна сколько дочерей?

– Пять.

– А младшей сколь годов?

– Пятнадцать исполнилось… Что за… нужда такая, Александр Андреич? – насторожился парень.

– На выданье уже… – глаза барина подёрнулись дымкой. – Поедешь сейчас и привезёшь её сюда… Здесь поживёт какое-то время.

– Барин… – Иван задохнулся. – Александр Андреич, вы что задумали??

– Не твоё собачье дело! – рявкнул Федька, налитые кровью глаза его изливали потоки ярости. – Приказал барин – твоё дело сполнить!

– Ты мне не указ, Фёдор, – твёрдо сказал Иван. – А если ты, Александр Андреевич, поганое дело замыслил, я тебе не помощник!

Саша взлетел с кресла, как будто его подкинули, и, подскочив к брату, занёс руку для удара. Иван не отступил, не сморгнул, стоял твёрдый, как скала.

– Смелый ты стал… с недавних пор… – прошипел барин. – Можешь забыть о нашем уговоре, смерд вонючий!

Иван улыбнулся:

– Да я сразу понял, что ты просто покуражиться надо мной хочешь, а вольную никогда не дашь! Это не я смерд, это у тебя душа смрадная, ажно глаза ест!

– Ты!! – взвизгнул, захлебнувшись злобой, Саша и размахнулся, но Ваня перехватил его руку и легонько сжал запястье. Барин охнул от неожиданной боли и упал на колено, Фёдор рванулся на помощь:

– Лапы прочь от барина!

– А ты стой где стоишь, – посоветовал Иван, – а не то я ему руку сломаю!

Федька застыл на месте, глядя на коленопреклонённого барина и слугу, который навис над ним мощной глыбой.

– О дочери Парфёна Пантелеймоныча и думать забудь! – грозно сказал Иван. – Таких добрых людей ещё поискать надо! Благодаря его трудам ты доход имеешь и положение! А ты вместо благодарности вон какое непотребство замыслил, негодяй!– он отпустил руку брата. – Матушка и батюшка, глядя на тебя, кровавыми слезами на небесах умываются, поди! Вырастили ирода… Саша, на правах старшего говорю тебе, – Иван присел на корточки и заглянул брату в глаза. – Одумайся, пока не поздно! Есть время загладить вину перед людьми, перед женой…

– Ты…ты… – в бессильной злобе шептал Александр, потирая запястье.

– А что я? – парень выпрямился во весь рост. – Я твой холоп. Как и прежде было. Пойду я, барин, работы непочатый край. До первых петухов бы успеть.

Не торопясь, Иван вышел из кабинета, понимая, что пути назад нет и то, что он сделал, иначе, как бунтом, не назовёшь.

«Да будь что будет! – махнул рукой. – Пресмыкаться перед братцем я больше не стану!»

Федька подскочил к сидящему на полу барину, по щекам которого текли слёзы:

– Мин херц, подымайтесь!

Саша оттолкнул его:

– Ты думаешь, я такой немощный, что и встать не смогу?! – гневный взгляд готов был испепелить прихвостня. – Прочь!

Он вскочил, с рычанием смёл всё со стола, схватил чернильницу, запустил её во входную дверь:

– С-с-скотина! Тварь! Паскуда! – пнул любимый стул Елизаветы Владимировны и в бессильной злобе поискал, что бы ещё разрушить.

– Мин херц, успокойся, – Федька улыбался.

– Что лыбишься, гад?! – рявкнул Саша.

– Не злись так, кровь в голову может ударить, сляжешь, – Фёдор постарался стереть с лица ухмылку. – Воды выпей! – графин и стакан он предусмотрительно убрал со стола. – Не злись! Ты же здесь полновластный хозяин! Ну, тявкнула блохастая шавка – что с ей сделают?

– Утопят? – слегка отдышался Саша.