Жернова судьбы

– А что говорить-то, ваше сиятельство? Два бедных листочка, оторванные от родимой ветки, остались без средств к существованию… Отец юноши был страстный игрок в карты, всё соседу проиграл. Потом пожар случился, окончательно их разоривший. Отец стал опять играть и окончательно влез в долги. Матушка в одночасье померла, а он пустил себе пулю в лоб.

Екатерина Ильинична ахнула и прижала ко рту ладонь.

– Остался Иван Андреевич круглым сиротой. И жена его сиротинушка, – Никифор всхлипнул. – Родне бедные детки оказались не нужны, взяли они скарб свой немудрёный и отправились в поисках счастья. Барин сам за кучера был, правил. А жена его заболела… то ли от простуды, то ли от потрясения нервного… Она, голубушка, маленькая, хрупкая, осьмнадцать годков-то есть ли ей… Барин её, как пёрышко, на руках внёс, глаза дикие, ничего не соображает… Ну, мы с Марьюшкой помогли, сколь могли… вы ведь нашу печальную повесть знаете, ваше сиятельство?

Михаил Петрович помнил беды, обрушившиеся на этого доброго человека: он потерял взрослого женатого сына, тот пошёл зимой удить рыбу и увидел, что в полынью провалились соседские мальчишки, стал их спасать, вытащил, а сам помер. Доктор сказал, сердце слабое было. Вдова сына недолго прожила по смерти любимого мужа, чахла-чахла, да и умерла, просто не проснулась однажды утром. А единственная оставшаяся дочь, свет очей родителей, сбежала с проезжим барином, самокруткой обвенчалась и уехала в Москву. Больше они её не видели… Чтобы не умереть от тоски, взяли на воспитание племянника Осипа, парень вырос добрым и умным, помогал приёмным родителям и слушался их во всём. Но доченьку любимую было жаль до слёз…

– А уж любит он её, свою голубушку, души в ней не чает! – продолжал Никифор. – Третий день здесь, а он не ест, не пьёт, глаз с неё не спускает! И ведь в тягости она…

– В тягости?! – вскочила графиня. – Мишель, надо срочно что-то сделать!

Она прижала руки к груди, глаза стали огромными и беспокойными.

– Дружочек, не переживай так! – встревожился граф. – Сейчас что-нибудь придумаем!

– Дай мне укладку, пожалуйста, я схожу посмотрю на бедняжку, может, чем помогу!

Молодая женщина схватила сумочку, порылась в ней и побежала вверх по лестнице. Приоткрыв дверь, осторожно вошла. На кровати лежала девушка, укрытая одеялом до подбородка, бледные тонкие пальчики лежали поверх, прозрачный лоб покрывали капельки пота, глаза беспокойно бегали под голубоватыми веками. Юноша стоял у изголовья на коленях и не замечал ничего вокруг, кроме своей любимой.

– Давно она так? – прошептала графиня.

– Вторые сутки в себя не приходит, жар не спадает, – так же шёпотом ответила Марья. – Отвар ей даю по ложечке от жару, но… – женщина замолчала.

– Вы позволите, Иван Андреевич? – очень мягко спросила Екатерина Ильинична, положив руку ему на плечо.

Он непонимающе взглянул на неё и слегка отодвинулся. Графиня первым делом откинула одеяло и увидела небольшой круглый животик, прижалась ухом и попыталась услышать сердцебиение плода. Прямо в щёку её толкнула то ли пяточка, то ли локоток.

– Ну, с ребёночком всё хорошо, – улыбнулась она.

Молодой муж простонал. Екатерина Ильинична поднесла к лицу девушки нюхательную соль, она вздрогнула и открыла бездонные голубые глаза.

– Пусенька, любушка, ты узнаёшь меня? – голос юноши был сплошным страданием.

– Ванечка… – прошептала она. – Я так устала… спать…

– Нет, милая, спать вам решительно нельзя! – сказала графиня. – Марья, есть у вас винный уксус? Или яблочный?

– Есть, матушка, как не быть!

– Нам нужно обтереть её холодной водой с уксусом, это поможет сбить жар! Несите воду, уксус, чистые полотенца! – распорядилась она. – Иван Андреевич, помогите Марье!

Он, как сомнамбула, посмотрел на неё.

– Давайте быстрее, Иван Андреевич, ну же! – графиня принялась раздевать девушку.

Юноша, наконец, словно очнулся и поспешил вслед за Марией. Вдвоём они принесли лохань с водой и полотенца. Екатерина Ильинична развела в воде яблочный уксус и показала Марии, как надо обтирать , сама же увлекла молодого человека вниз, со словами:

– Она прекрасно справится без нашей помощи! – усадила его за стол и приказала есть щи, попросив Осипа принести свежих.

Тем временем граф с Никифором вошли в избу с мороза.

– Отправили Прошу за доктором в Починки, Никифор говорит, ближе нет, – сказал Михаил Петрович. – Это вёрст тридцать, не боле. Прохор устал, конечно, но поехал. Думаю, скоро будет. Я велел всё подробно рассказать доктору, чтоб он лекарства захватил.

– Была бы здесь бабушка Мирониха, – послышался безжизненный голос, – она бы мигом любушку мою на ноги поставила…

Граф посмотрел на жену, в глазах которой стояли слёзы, и подсел к юноше:

– Друг мой, вам нужно отдохнуть, жене вы сейчас не поможете, но скоро Прохор доктора привезёт. Думаю, часа через три-четыре он вернётся, Проша просто гениальный кучер! Всё будет хорошо, уверяю вас!

Молодой человек смотрел на него, как будто ничего не понимая, но вдруг зарыдал, уткнув лицо в ладони.