Жернова судьбы

– А я только увидела Ванечку – и пропала, – задумчиво ответила Пульхерия. – Моя служанка подала ему умыться с дороги, а я встала вместо неё, и когда Ванечка вынырнул из полотенца, я увидела его глаза, серые и чистые, и поняла, что он – моя судьба и что я пойду за ним куда угодно… И мне неважно, богаты мы будем или бедны, главное – чтобы он был рядом.

– Как романтично! – графиня прижала к груди руки с шифонным шарфиком. – Любовь с первого взгляда!..

– Ну, тогда я не знала, что это любовь, – очень просто сказала Пульхерия. – Я упала в его глаза, как в омут, а потом всё так завертелось, что и времени не было подумать…

Она замолчала. Екатерина Ильинична посмотрела на часы и всплеснула руками:

– Пульхерия Ивановна, времени-то уже сколько! Вы ведь устали, голубушка моя, это я вас заговорила! – она позвонила в колокольчик, и велела вошедшей служанке проводить гостью в спальню.

Помогая Пульхерии переодеваться в ночную рубашку и причёсываться, Даша сказала:

– Барыня, чай, сорочка-то вам не нужна, барин-от на вас как кот на сметану смотрит!

– Даша, что ты такое говоришь! – Пульхерия вспыхнула, как маков цвет.

– Смутилась барыня! – засмеялась служанка. – Что увидела, то и говорю! Ежели б на меня кто так заглядывался… – она вздохнула. – А уж хорошенький-то он у вас, ровно Иванушка-царевич из сказки! Счастливая вы!

Пульхерия притихла и задумалась под журчащий ручеёк её слов. Невесело было у девушки на душе. Она опасалась отдаться счастью, как будто ждала чего-то, какой-то беды, и это ожидание мешало всецело насладиться близостью с любимым. Ей казалось, что и с Ваней происходит что-то подобное, но не знала, стоит ли делиться своими тревогами или лучше промолчать, не кликать беду.

Отпустив служанку, она легла, но мысли её не отпускали. Пульхерия начала перебирать всю свою жизнь, в общем-то, не слишком радостную, но по сравнению с тем, что пришлось пережить Ване, печальные события казались чуть ли не синекурой. Она вздохнула и повернулась на бок, подложив под щёку сложенные ладони.

– Спасибо, Афанасий, можешь идти, – услышала голос Вани за дверью.

– Что? – спросил он. – Не надо, я сам. Отдыхай, доброй тебе ночи, – с этими словами вошёл в покои и закрыл дверь.

– Ой, Пусенька, какой же назойливый этот парень! – вздохнул. – Прицепился как банный лист: давай, барин, то сделаю, сё, раздену, воды принесу, ля-ля-ля-ля – без удержу языком мелет. Устал я…

Он присел на кровать и стянул через голову рубаху, кинул её на кресло, освободился от штанов, башмаков и потянулся с хрустом:

– Как же я устал!

– От чего, Ванечка? – улыбнулась Пульхерия, глядя на его манипуляции с одеждой.

– От безделья! Оттого, что ничего не делаю! – Иван рухнул на кровать и тоже лёг на бок, лицом к любимой. – Так не уставал, когда день-деньской был на ногах и чёрной работой занимался. Как это вы всё время так живёте?! Скушно… – он зевнул.

– Ваня…

– Ммм? – он, похоже, проваливался в сон от непривычной усталости.

– Ванечка, надень сорочку!

– Зачем? – приоткрыл он один глаз.

– Будь очень осторожен, никому не показывай спину…

– Понял… – глаз закрылся.

– Прямо сейчас, Ваня! – строго сказала Пульхерия. – Вдруг твой не в меру ретивый лакей утром сюда зайдёт?

– А кто это его впустит-то? – Иван открыл оба глаза. – Нечего ему тут делать! За дверью обождёт позволения войти.

– Ванечка, бережёного Бог бережёт, – прошептала Пульхерия. – Я ведь не за себя волнуюсь…

– Не волнуйся, Пусенька, не тревожь себя. Всё будет хорошо, – с этими словами Ваня обнял любимую. – Думай о ребёночке, колыбельке, пелёнках… об остальном я позабочусь. Хочешь, песенку тебе спою? Сам сложил…

– Сам? – обрадовалась Пульхерия. – Конечно, хочу!

– Ой, да ты не плачь, небо синее,

Ты не засть глаза серу селезню.

Дай ему слетать к своей любушке,

Да к утице милой, голубушке.

Ты не жги стрелой, солнце красное,

Не пали лучами без милости,

Нету парню жизни без волюшки,

Без любимой нет ему долюшки.

Ты не дуй мне встречь, ветер сиверко,

Не срывай с груди православный крест,

Принеси мне чашу горька вина,

Да следи, чтоб выпил её до дна.

Ой да ты цвети, одолень-трава,

Полыхай, гори ярким пламенем!

Подожгу закат, потушу восход,

Полечу я к той, кто меня так ждёт.

Полечу к тебе сизым селезнем,

Поскачу буланым лихим конём,

Ты дождись меня, моя милая,

Без тебя вся жизнь мне постылая3… – тихо допел Ваня.

Пульхерия всхлипнула, уткнувшись ему в плечо.

– Милая моя, ты что?! – испугался парень. – Любушка моя, почему плачешь??

– Грустная песня, Ванечка, – утирая слёзы, прошептала девушка. – Тоску навеяла…

– Вот я дурень… – расстроенно сказал Иван. – Думал тебя убаюкать, ан вот как получилось… Прости меня, дурака… – горячими губами он стал осушать слёзы своей любимой, нашёл уста её румяные… Нашёл и больше не отпускал.