Жернова судьбы

– Да, – мальчик взял лист, карандаш и начал, высунув язык, старательно писать, а Ваня обратился к Оле, которая немного успокоилась и стала болтать ногами.

– Оля, ты, наверное, складывать и вычитать не умеешь? – девочка мотнула головой. – И цифры не знаешь?

– Знаю! – неожиданно громко ответила Оля и бойко посчитала от нуля до десяти.

– Она их только так знает, – буркнул, не отрываясь от примеров, Саша. – А как они выглядят, не знает. Смотрите! – он начертал цифру 3 и спросил. – Оля, это какая цифра?

Девочка склонила голову набок и стала разглядывать цифру:

– Шесть!

– А это? – Саша аккуратно вывел 6.

– Два!

– Видите, – вздохнул он. – Она ничего не знает.

– Ну, Саша, сестра твоя, в общем-то, мала ещё, чтобы начертания цифр знать, мы с ней будем буквы учить, да, Оля?

– Я аз буки знаю! – заявила девочка и начала рассказывать алфавит.

– Так же знает, – буркнул Саша. – Только названия.

– Это дело поправимое, ты не отвлекайся от примеров, – посоветовал Ваня.

Мальчик засопел. Урок продолжался. Спустя несколько минут в дверь постучали.

– Войдите, – отозвался Иван.

В классную комнату вошли графиня и Пульхерия.

– Мама! – радостно воскликнула девочка, соскочила со стула, подбежала к матери и зарылась лицом в её юбки.

– Ты куда? – крикнул Саша. – Нельзя, урок не кончен! Сядь!

– Александр Михайлович, давай сестрёнку твою отпустим? – предложил Иван. – Пусть с мамой побудет. А мы с тобой ещё почитаем, после того как примеры одолеешь, хорошо?

– Ладно. Мама! – не удержался мальчик. – Я примеры решаю, Иван Андреевич меня хвалит!

– Правда? – сделала большие глаза Екатерина Ильинична. – Значит, ты молодец сегодня? Так, господин учитель?

– Чтобы мне не соврать, надо бы ещё проэкзаменовать Сашу по чтению и письму. Складывает и вычитает он почти без ошибок, а вот Фёдор Иванович Янкович покажет, как он читает и пишет, – Ваня открыл учебник чистописания и показал, что Саше следует написать. Затем подошёл к графине:

– Кстати, Екатерина Ильинична, у меня к вам есть вопрос.

– Пожалуйста, Иван Андреевич, спрашивайте!

– Скажите, вы уже нанимали учителя для ваших детей?

– Да, – вздохнула она. – Два месяца он у нас был, пока не поняли, что от него никакого проку не будет, один вред. Заставлял Сашеньку зубрить таблицу умножения, а Олюшку – алфавит. Саша так и не смог ничего запомнить, а вот Оля выучила, да толку-то? Когда мы с мужем всё это уразумели, то выгнали проходимца и стали искать нового учителя. Вся надежда на вас, Иван Андреевич! – улыбнулась графиня. – Вы уж, пожалуйста, обучите моих малышей!

– Зубрить, да ещё то, что дитя совсем не понимает, – это не просто жестоко, но бессмысленно, – пожал плечами Ваня. – А вот у дочки вашей, видимо, очень хорошая память, раз легко выучила даже то, что ей непонятно! – улыбнулся и погладил Олю по голове. – Мы с ней много стихов одолеем!

– Иван Андреевич, я всё написал, что вы велели! – подал голос Саша.

– Давайте посмотрим, молодой человек, – Ваня подошёл и стал рассматривать написанное. – Ну-с, положим, почерк у вас не очень…

– Иван Андреевич, не льстите! – всплеснула руками графиня. – Не «не очень», а как курица лапой! Это, видимо, в папеньку, у меня почерк намного лучше, смотрите!

Она подбежала к столу, уселась, азартно обмакнула перо в чернильницу и начала писать. Оля тем временем взяла за руку Пульхерию, заглянула, улыбаясь, в глаза и потянула её за собой:

– Пойдём, посмотрим, как маменька пишет! Пойдём!

Повинуясь настойчивой девочке, Пульхерия подошла и стала рядом. Оля положила ладошки на край стола и, вытянув шею, следила за маменькиным пером, выводящим аккуратные круглые буковки.

– О, – сказала она, – а это А! Я знаю!

Закончив, Екатерина Ильинична подула на чернила, и с гордостью протянула листок Ивану:

– Вот, оцените!

– Ну, графиня, у вас каллиграфический почерк! – с уважением сказал Ваня. – Саша, посмотри-ка! – он положил лист перед мальчиком.

– Да знаю я! – недовольно буркнул он. – Думаете, это маменька в первый раз так? Она всё время говорит, какой у неё прекрасный почерк, а у меня – карябки. А ежели я никогда не смогу научиться красиво писать? Просто не сумею? Мне кажется, я неспособный…

– Ad augusta per angusta, – назидательным тоном сказал Иван. – Через теснины к вершинам! Преодолеть можно все трудности, было бы желание. А почему, Александр Михайлович, вы написали лисник?

– А как надо? – уставился на него Саша.

– Вы мне и скажите, как надо, – улыбнулся Ваня.

– Лисник сторожил лес, – прочитал мальчик. – Ой! Какой я невнимательный! Конечно же, лесник! Слово лес помогло проверить букву.

– Именно так, – подтвердил учитель. – Думаю, нам можно закончить урок. С понедельника будем заниматься по-настоящему.

– Умножать научите? – серьёзно спросил мальчик.

– Обязательно, и делить тоже, – пообещал Ваня.

– Мама, – обхватив графиню за шею ручонками, зашептала Оля. – Я хочу кое-что сказать!

– Ну, говори, говори, солнышко! – мать любовно пригладила её кудряшки.

– Учитель очень красивый! Мне он нравится! – громким, практически театральным шёпотом сказала девочка ей на ухо.