Жернова судьбы

Ваня добрался к склону горы, сплошь покрытой фруктовыми садами, в сумерках. Постоял, озираясь, не зная, куда двинуться в поисках, и счёл самым разумным остаться на месте.

– Ну, ежели судьба послала мне поединщика, то он меня найдёт. Если нет – подышу волжским воздухом, – пробормотал сам себе.

Воздух, действительно, был пьянящим, будоражил кровь, возвещал наступление весны. Иван потянулся и услышал справа хруст ветки под осторожной ногой.

– Кто тут? – быстро спросил.

– Я вот не понял, ты дурень или блажной? – раздался знакомый ехидный голос.

Ваня оглянулся и увидел, как из темноты на него надвинулась ватага парней угрожающего вида. Взяли в кольцо. Вперёд выступил ухарь лавочник, он улыбался.

– Чего рот-то растянул до ушей? – спросил Иван. – Видать, дурак, раз на твои слова повёлся.

– А я тебе ничего и не говорил, – пожал плечами парень. – Мне бабёнка твоя по нраву пришлась, только и всего!

– На чужой каравай рот не разевай! – Ваня потихоньку начал закипать. – Это не бабёнка, а жена моя!

– Ну, не мужик же она! – ватажники загоготали: шутка пришлась им по нраву.

– А раз женатик, тебе бы заткнуться и валить восвояси, – небрежно бросил торговец. – Ты чего припёрся-то?

Иван уже и сам понимал, что выглядит как последний дурак: действительно, за каким лешим его понесло?? Попал как кур в ощип, теперь думать только, как сбежать да шкуру свою спасти. Он оглянулся: парни стояли не плотно, пробиться можно было, темнота помогла бы.

– Пришёл, потому что думал, ты человек чести, – предпринял ещё одну попытку.

Лавочник захохотал:

– Чумной ты барин какой-то, про честь ворам базланишь! Цацки-то те знашь откель? Нет? Наворованные!

– Так я и подумал, – пробормотал Иван, постепенно наливаясь гневом, ярясь на собственную дурость и готовясь подороже продать жизнь.

– Ну что, робя, делать-то с им будем? Порешить иль отпустить? – хохотнул главарь. – Пошукайте, чи есть что в карманах, чи нет?

Крепкие руки мгновенно схватили Ивана и бесцеремонно зашарили по одежде.

– Гол соколик! – хмыкнул кто-то, и его отпустили, стукнув по затылку

– И взаправду шальной барин! – подытожил кто-то ещё.

– Кровя-то пускать ему зачем? Грех на душу лишний брать… задаром, – отозвался ещё один.

– Ну, иди тогда отсель, раз ребята решили, – пожал плечами главарь. – Иди!

– Я пришёл сюда сам и мне твоё разрешение не требуется! И пришёл я не за тем, чтоб меня убили или ограбили, а за честь жены постоять…

– Подраться хошь? – прервал его парень.

Иван осёкся.

– Хочу… – ответил негромко.

– Ну, уважить надо барина! – гаркнул кто-то. – Петруха, подерись сам на сам, а мы позевам!

– Так бы сразу и сказал! На ножичках? – спросил лавочник.

– Не умею, – хмуро сказал Иван.

Вся затея превращалась в какой-то фарс, абсолютно лишённый смысла, а также чести и благородства.

– Тогда на кулачках, – деловито сказал Петруха. – На вольную.

Он начал скидывать одежду, обнажаясь, как положено бойцам.

– Ты чего застыл? Раздевайся! – крикнул Ивану.

Ваня чуть помедлил и тоже начал снимать одежду, оголив торс. Морозный воздух холодил и щипал кожу. Он уже и забыл, каково это: всегда быть голодным и озябшим. Тело быстро привыкло к теплу, комфорту и хорошей пище, поэтому сейчас его как будто вернули в прошлое, опять бросили в лапы безжалостного Федьки-палача и пригвоздили к столбу.

Иван вздрогнул. Память тела вернулась мгновенно. Он собрался, напрягся, сжал кулаки и сосредоточился. Только сейчас его соперником был не деревенский увалень, рассчитывающий на мощь своих мускулов, а поджарый и вёрткий хищник, привыкший добывать себе на жизнь разбоем.

Парни одинаково ловко владели своим телом, у каждого был набор тайных ухваток, которых не знал соперник, но после первого же применения тайное становилось явным и ещё раз поймать соперника не удавалось. С попеременным успехом они хватали друг друга, стараясь уложить противника на спину и удержать его так, покуда он не признает свое поражение.

– Петруха, у ево спина! – внезапно крикнул кто-то из зрителей.

В этот момент Петруха подсёк Ивана и, навалившись, придавив к снегу, пытался не дать ему вывернуться и встать. На крик он чуть отвлёкся, и этого было довольно Ивану, чтоб стряхнуть его и оказаться сверху. Он с такой силой надавил противнику на горло, что у Петрухи потемнело в глазах, он обмяк и перестал сопротивляться. Ваня чуть-чуть отпустил супротивника:

– Ну??

– Сдаюсь, – прохрипел тот.

Иван освободил его, встал и, упершись ладонями в колени, начал успокаивать дыхание. Пётр перевернулся на живот, потом приподнялся на четвереньки и маленько погодя распрямился. Парни стояли рядом, от их разгорячённых тел валил пар.

– Так что у тебя… со спиной? – отдыхиваясь, спросил вор.

Иван повернулся, и он увидел рубцы и шрамы, не оставившие ни клочка целой кожи.

– Эк тебя… – прошептал он. – Каторжанин? С каторги убёг?

Ваня повернулся и уставился на противника. Драка помогла ему выпустить пар и избавиться от гнетущего напряжения, которое порабощало душу и тело.

– Я никому не скажу про тебя, – выдохнул он. – Пообещай, что мою тайну тоже сохранишь.