Жёны Шанго

Их связали и загнали в огромную лодку: Алайя и в голову не приходило, что лодки могут быть такими. В её тёмном и вонючем нутре помещалось почти триста человек! Начался долгий путь по солёной воде, и всё, что происходило с ними во время этого пути, Алайя по сей день видела в кошмарах по ночам. В брюхе лодки было темно и тесно, воняло людским потом, испражнениями и болезнями. Еды давали мало. Негде было даже выпрямить ноги. Люди умирали один за другим, их выволакивали наверх, и первыми словами, выученными Алайя на чужом языке, были «карамба» и «кашору прету[52]».

Мать умерла через полторы луны пути. Умерла, в отличие от других, добровольно: просто перестала есть и пить. Перед кончиной она сказала дочери:

«Алайя, ты дочь великого человека и не должна предаваться отчаянию. Я ухожу. Но тебя не ждёт смерть. Тебя ждут тяготы и потери, но Ифа написал их на твоём пути, и не в твоей воле отказаться от него. Что бы ни случилось с тобой – знай: это желание Ифа. Я завершаю свой путь и уже слышу голоса эгунов. Нана Буруку не в чем меня упрекнуть: я выполнила её волю. Выполни и ты волю своей ориша. Ты – дочь Ошун, никогда не забывай об этом. Прощай. Не плачь. Запомни: с нами происходит лишь то, что должно произойти.»

После этого мать легла, закрыла глаза и через несколько минут перестала дышать. Вечером белые люди выволокли её тело наверх.

Алайя не смогла выполнить последнюю волю матери: она рыдала и вопила так, что судорога крутила всё тело, и Мбасу – огромный воин из народа амбунду едва удерживал её своими скованными руками. Держать Мбасу без цепей белые аджогуны боялись. Он был вождём из легендарного рода царя Шанго, и, когда воинов амбунду брали в плен, понадобилось восемь человек, чтобы скрутить Мбасу – уже раненого… В ту же ночь Алайя стала женой Мбасу и впервые за много-много дней услышала смех своей ориша – Ошун.

К счастью, её и Мбасу не разлучили в чужой земле, продав одному хозяину. Довольно быстро Алайя сообразила, что белый человек не умеет ничего из того, что умел любой мальчишка в Иле-Ифе. Белые люди знать не знали, как входить в чужое ори! Они не понимали, что значит аше и как обмениваться ею! Они никогда не впускали в себя священную силу своих богов! Они не знали гадания Ифа! Всё, что было нужно белым, – нелепое бормотание перед их слабыми богами. Выучиться этим пустякам ничего не стоило. Алайя с трудом душила в себе горький смех, когда белый жрец в чёрных одеждах с важностью объяснял ей, что первое, чему бог научил людей – «Не убей!» Как же так, хотела вскричать тогда Алайя, как же так?! Почему вы совсем не чтите своего бога, почему не слушаетесь его? Почему возносите ему молитвы и падаете ниц пред его идолом, а сами, сами!.. Лжив белый бог, лживы те, кто служит ему: они лгут друг другу до самой смерти и поэтому боятся друг друга. Но не так, всё не так в весёлом и грозном мире ориша, который великий Олодумаре создал для любви! Если ты служишь ориша, ты должен быть верен ему – и в горести, и в радости. Белые не понимают этого: они лгут своему богу так же, как лгут всем вокруг и самим себе.

Оказавшись на плантации тростника, Алайя очень быстро поняла, что нужно делать для того, чтобы тебя не избивали. Она уже была беременна, но до самых родов работала, срезая тростник, наравне с мужчинами, а, родив, отдыхала лишь пару часов. Белым аджогунам не нужны были ни жизнь, ни здоровье рабов: выгодней было купить новых, чем пытаться сохранить живыми старых. Но у Алайя было крепкое здоровье и покровительство Ошун. Она выжила.

Когда их с Мбасу продали другому хозяину и разлучили, Алайя от отчаяния утратила веру. Она решила, что поступит так же, как её мать. В конце концов, ведь только глупые белые люди не умеют умирать, когда хотят! А если ей всё равно придётся уйти, почему бы не прихватить вместе с собой белого человека, который взял её в свою постель? Алайя знала свою силу. Знала, что ей хватит нескольких мгновений, чтобы перервать зубами горло хозяина. Но Ошун пришла к ней в ту ночь и была не на шутку рассержена. Что это вздумала её дочь? Совершить убийство?! Дочери Ошун рождаются для любви и радости! Им запрещено забирать жизни! Перепуганная Алайя простёрлась ниц перед ориша и поклялась исполнить её волю. С той ночи она прилежно служила белому хозяину, и тот ни разу не заметил в её глазах ненависти.