Жизнь Аполлония Тианского

Есть и другие обстоятельства, о коих подобало поразмыслить обвинителю прежде, чем призывать меня к ответу, а именно: какая мне корысть от помощи мятежникам? В обвинении не сказано, что получал я от них деньги, или что склонили они меня к преступным деяниям подарками. Остается рассмотреть, не притязал ли я на большее, отложивши притязания свои до того срока, когда заговорщики уповательно овладеют державою, — тут уж мог бы я требовать много, а получить еще того больше, да только возможно ли такое доказать? Вспомни, государь, собственное твое правление и времена твоих предшественников, то есть брата твоего и отца, а еще Нерона, при коем занимали они важные должности, — при этих императорах и прожил я у всех на виду почти всю жизнь, а прежде того путешествовал по Индии. Так вот, за тридцать восемь лет — а ровно столько прошло годов с той поры и до нынешнего времени — ни разу не переступал я царских порогов, разве что в Египте видался с родителем твоим, однако не был он еще в ту пору самодержцем, а в Египет явился, по его же словам, ради меня. Никогда не пресмыкался я перед государями для подлой корысти — хоть с ними самими говоря, хоть с народом о них, никогда не похвалялся, что получаю-де письма от императоров и сам им пишу, никогда не льстил владыкам в надежде на подарки. И все-таки, ежели ты, поразмыслив о бедности и богатстве, спросил бы меня, к которому разряду я себя причисляю, я бы ответил: к богачам из богачей, ибо ничего мне не надобно, а это — точно как все сокровища Лидии и Пактола. Так неужто стану я, и от вашего-то семейства ничего не бравший, хотя и почитал владычество ваше прочным, дожидаться подарков от тех, кто еще и не правит, но лишь со временем то ли овладеет, то ли не овладеет державою? Зачем замышлять мне смену правления, ежели не старался я ни о каких наградах, даже и от предержащих властей? Сколько может заработать философ, польстивши сильным мира сего, видно по Евфрату, — да что тут говорить, не одни деньги он заработал! Всякого добра у него хоть пруд пруди, так что он уже сговаривается с менялами, словно какой-нибудь лавочник или приказчик, или мытарь, или ростовщик, — ради купли-продажи он на все готов! Вот он-то всегда отирается у дверей вельмож, привратника там реже встретишь, чем его, так что эти самые привратники часто гонят его в тычки, словно прожорливого пса. Зато никакому философу он ни разу и медяка не подал, деньги у него в кубышке, а что осталось, тем он платит этому вот египтянину, востря язык, который лучше бы окоротить.