Жизнь Аполлония Тианского

Флавий Филострат был уроженцем Лемноса, что подтверждает и сам в жизнеописании Аполлония (VI, 28), но образование получил в Афинах, где очевидно занимал кафедру его отец. О молодости его сведений почти нет. Видимо, он получил афинское гражданство, которое в те времена считалось для софиста весьма почетным, — во всяком случае он часто именуется Флавием Филостратом Афинским, но это могло произойти и позже, когда он уже стяжал себе значительную литературную известность. Постоянной кафедры Филострат (далее мы станем называть его так, потому что о других Филостратах речи уже не будет) не имел и разъезжал по разным городам — таким же странствующим софистом был чуть раньше Лукиан, да и многие другие. Публичные выступления софистов (декламации) имели определенный набор форм, заданный правилами риторики, но темы их были разнообразны и диктовались не только спросом аудитории, а также и личным интересом: один предпочитал историю, другой — мифологию и так далее. Есть основания полагать, что Филострат в молодости предпочитал этику — в «Жизни Аполлония» он упоминает какие-то свои сочинения об этом предмете (VI, 35). Оригинальным мыслителем он, разумеется, не был, вряд ли был и пифагорейцем, судя по всему, недолюбливал Платона. В рассуждениях его от первого лица более всего слышен тот эклектический стоицизм тираноборческого толка, который был моден в римских сенаторских кругах еще в I в. Однако это вовсе не означает, что Филострат был стоиком, но означает лишь, что он любил морализировать и что для этого лучше всего подходил стоический стиль.

Между тем в 193 г. Римской державой почти на двадцать лет овладел Септимий Север. Он был талантлив, жесток и деловит: довольно быстро разделался с соперниками, перебил и ограбил множество римских и провинциальных вельмож, укрепил границы, завоевал Месопотамию и умер во время Британского похода в 211 г., завещав власть своим сыновьям Гете и Каракалле, ненавидевшим друг друга с детства. В 212 г. Каракалла убил Гету, а пятью годами позже сам был убит префектом претория Макрином. Впрочем, в юности, при крутом отце, братья вынуждены были жить в мире. Их воспитатель, софист Антипатр, был некогда учителем Филострата и сохранил приязнь к талантливому ученику, так что рекомендовал его императрице Юлии. Произошло это, видимо, не ранее 205 г. — Каракалла родился в 188 г., Гета был чуть младше, в обучение к софистам поступали в отроческом, а то и в юношеском возрасте, и притом Антипатру требовалось какое-то время, чтобы вызвать доверие императрицы, о которой следует сказать подробнее.

Септимий Север был провинциалом — он происходил из Африки и до конца жизни не вполне чисто говорил по-латыни, хотя и был довольно образованным человеком, к тому же весьма сведущим в астрологии. Еще в 180-е годы в бытность свою правителем то ли Паннонии, то ли Сицилии он овдовел и, задумав снова жениться, решил это сделать по всем правилам звездочетной науки, а потому начал интересоваться гороскопами возможных невест. Тут ему донесли, что есть в Сирии девица, которой в гороскопе предсказано быть женой царя, — это и была Юлия Домна, уроженка финикийской Эмесы. Любопытно отметить, что — уже после полного исполнения гороскопа — император в отношениях с женой проявлял не свойственную ему кротость, глядя сквозь пальцы на любовные и политические интриги Юлии, которая, без сомнения, была окружена для него своеобразным мистическим ореолом «волшебной помощницы», добывающей своему избраннику царство. Можно полагать, что владелица исполнившегося гороскопа была не менее суеверна, чем ее супруг. Она ценила изящную словесность, интересовалась философией и мифологией, но ничто в ее умственных склонностях не противоречило интеллектуальному стереотипу эллинизированной провинции, каковой была Эмеса с ее роскошным храмом Солнца, смешанным греко-сирийским населением и легкомысленной Антиохией в качестве ближайшего культурного центра. Именно поэтому к ней в руки и попало сочинение из числа тех, какие прежде не доходили до римских салопов, — записки ниневийца Дамида или лица, выдававшего себя за Дамида.