Жизнь Артемия Араратского

Автор очерка, следуя страница за страницей повествования Араратского, пытается уличить его в "небылицах", "выдумках", "разоблачить" его. А. Е. С. с педантичностью ищет и отмечает неточности, ошибки в хронологии, путаницу отдельных дат. Он не доверяет Араратскому в передаче событий на Кавказе конца XVIII столетия, указывая на отдельные фактические неточности. Автор критического очерка подозревает, что сведения в книге почерпнуты из русской периодической печати, лишь глухо ссылаясь на вступительную часть третьего тома "Материалов для новой истории Кавказа" П. Г. Буткова. Наконец, А. Е. С. обвиняет Араратского в плагиате, приводя к этому доказательство — совпадение отдельных страниц его книги с "Записками Воскерчянца", о "нашествии Ираклия в Армению". Но все дело в том, что Воскерчянц писал свои "записки" "по просьбе своего ученика Арутюна Аствацатряна Вагаршапатского", т. е. Араратского, который при составлении своего жизнеописания, по всей вероятности, пользовался и "краткими примечаниями" Воскерчянца, написанными также по просьбе Араратского. Странное объяснение факта издания Араратским "Хроники" Воскерчянца находим у А. Е. С. Араратский это делает якобы для того, чтобы придать известную силу отдельным сомнительным отрывкам своей книги.

На критический очерк "А. Е. С. подлог Артемия Араратского раскрыл" с откликом в печати выступил Н. Я. Марр. Он писал: "Автор <...> пожелавший скрыть себя под инициалами А. Е. С., весьма убедительно доказывает, что армянский текст не может и в будущем быть напечатанным, так как его не существовало никогда. Труд Артемия Араратского, по исследованию А. Е. С. — 1) не есть перевод мемуаров, писавшихся изо дня в день, как уверяет сам автор: по-армянски Арт. Ар. никогда ничего не писал, 2) не есть автобиографическое сочинение, составленное Арт. Араратским по памяти, как можно было допустить и 3) не относится вовсе к историческим памятникам, насколько в последних мы ищем достоверных сведений об описываемой эпохе; у Артемия Араратского действительная жизнь, с которою он имеет притязание знакомить нас, совсем не отражается или, что еще хуже, фальсифицируется, заменяется или затемняется измышлениями автора". Н. Я. Марр еще в большей степени, чем А. Е. С., сгустил краски, не принял во внимание ни точку зрения А. Д. Ерицяна, ни вступительную статью П. Прошяна, ни, наконец, отзывы в армянской периодической печати. Он не заметил того простого факта, что А. Е. С. в своей тенденциозной оценке одинок, что у автора критического очерка, как увидим ниже, были свои серьезные причины быть столь суровым к Араратскому. Н. Я. Марр писал: "Артемий Араратский обморочил читающую публику, выдав за свои, будто изо дня в день писавшиеся мемуары, составленный им впервые на русском языке сентиментальный роман, материалы для которого он черпал главным образом из своей фантазии".[155]

В критическом разборе А. Е. С. книги Араратского бросается в глаза тенденциозность автора, что, к сожалению, ускользнуло от внимания Н. Я. Марра. Причину негодующего тона А. Е. С. легко понять, если знать, кто скрывался под этими загадочными буквами? А. Е. С. — Аристакес епископ Седракян. Принадлежность его к высшему духовенству не могла не сказаться на характере его критических суждений. Он не мог быть объективным в оценке личности Араратского и его книги.

Вагаршапат, где родился Араратский и где прошли годы его детства и юности, принадлежал монастырю, и вся власть деревни начиная с "десятского" кончая старостой-управляющим — были люди духовного звания. Автор книги касается темных сторон жизни духовенства. В характеристике личности архимандрита Карапета, питающего особую слабость к чрезмерно острым блюдам, к "дикому перцу", подчеркивается его обжорство. "Я удивлялся, — пишет Араратский, — как такие яствы не съедали его внутренности, когда от одного к ним прикосновения слезала у меня с губ кожа, а запах поражал обоняние".

Мог ли епископ Седракян простить Араратскому все то, что он писал о жизни духовенства, и то, что написано в его книге о священнике-"разбойнике", да еще в таких сочувственных тонах? "Мзрах (таково было прозвище священника, что означает на армянском языке копье, — К. Г.) действительно иногда занимался разбоем, — пишет Араратский, — но с тою только от других разницею, что будучи человек несказанно горячего, запальчивого и в некотором смысле мстительного нрава, он посредством разбоя мстил богатым за бедных и, отнимая от первых сколько удавалось, помогал последним так, как будто бы отдавал им принадлежащую часть, богатыми присвоенную <...>. Сам же из добычи своей не пользовался почти ничем и ничего не имел у себя лишнего; но все раздавал другим" (курсив мой, — К. Г.).